Владимир Голубев - Забытый рубеж

Чистов отбросил лопату назад, и она угодила в ногу студента, а тот в ответ завизжал от боли:

– Саня, чё творишь?

А Саша тем временем, не останавливаясь, наскоро раскидывал в стороны мокрый песок, и наконец-то на солнечный свет из грязного грунта явились знакомые шоколадные локоны. Не оборачиваясь, парень завопил студентам, что, окружив его, замерли за спиной:

– Да не стойте вы как вкопанные, а копайте дальше! Помогайте, вот она!

Кто-то из ребят бросился рядышком отгребать грунт от головы девушки, а ещё четверо стали в цепь и продолжили раскопки третьей несчастной. Крики вокруг сами собой стихли. Тем временем первую спасённую девушку на руках вытащили из рва и в спешке продолжали делать искусственное дыхание, следуя указаниям подоспевшей фельдшерицы.

Чистов высвободил голову Яны и, вспомнив, как действовал сапёр, взялся извлекать песок из её рта и носа. Распахнув с треском ворот сорочки и смахнув песок, Саша рассмотрел в нижней части лица и на шее девчонки выступившую сеть из почти чёрных венок, словно под землёй неведомый паук поспел оплести свою жертву ядовитой паутиной, желая в конце концов задушить её.

Девушка была тёплая на ощупь, и у Сани тлела слабая надежда, что спасение пришло вовремя и он не запоздал. Просунув руки под мышки девушке, он рывком, в который вложил все оставшиеся силы, вытянул Янку из-под завала. Но лишь только ноги девушки вышли из объятий матери-земли, Чистов, понимая, что в одиночку не справится, крикнул:

– Помогите мне, товарищи, вот ещё одна!

Ребята бросили лопаты и помогли уложить спасённую. Толпа сверху опять скатилась в ров. Прибежавший сержант незамедлительно принялся делать искусственное дыхание второй спасённой. Но через минуту отпрянул.

– Наверно, братцы опоздали, вроде девка холодеет.

Чистов никак не мог этого допустить.

– Да нет, товарищ сержант, попробуйте ещё разок, ведь это ж та самая Янка, вы что, не узнаёте? Сделайте хоть что-нибудь! Если бы она обморозилась или утонула, я бы знал, что делать. Или была ранена…

Сапёр принялся вновь запускать умолкшее сердечко лишенки. Вскоре подоспела и фельдшерица, распихивая любопытных, мешавших проходу, и сразу грубо заголосила:

– Не паникуй, парень, одну откачали, и эту вернём с того света!

Она поднесла ватку с нашатырём к носу Яны – девушка оставалась мертвенно-бледной, а после ещё уверенными движениями потёрла виски. Мельком глянув на собравшихся, крикнула тоном, не терпящим возражений:

– Дайте мне холодной воды! Быстро.

Где-то сзади сразу загремели железным ведром. И вскоре на дне рва оказалось два ведёрка.

– Лейте ей на шею, на руки и на ноги. И кто-нибудь разведите спирт.

Тут сверху заголосили:

– Очнулась! Очнулась первая!

А в двух шагах от них, в оставшемся завале, студенты наконец-то наткнулись на третью пострадавшую, теперь, склонившись, неумелые спасатели руками откидывали землю и от неё. Девушка оказалась в самой середине, и многотонный удар сорвавшейся сверху глыбы она приняла на себя, отчего, по всей видимости, скончалась прямо на месте. Из последних сил уставшие ребята вырвали её их оков сырой почвы, но оказанная помощь ни к чему не привела. Фельдшерица вскоре констатировала смерть.

– Есть родные или знакомые погибшей? – как-то буднично спросила седовласая женщина и оглядела собравшуюся толпу.

– А для чего вы спрашиваете? – ответила плотная женщина с искусанными губами. – Я у них бригадир, ну вроде старшей.

– Фамилия её нужна, что я в справке укажу-то? Да и надо везти её хоронить, или здесь закопаем? Как я понимаю, она из отбывающих наказание, а не студентка?

– Да, из лагеря мы, что под деревней Жидовиново Серпуховского района. А погибшая – это Катя Сенина.

– Тогда пойдёмте, у меня всё запишем.

– Как скажете. Только жалко Катю-то.

– Конечно, жаль, у меня дома такая же, – как-то по-бабски жалобно ответила седовласая фельдшерица. – Только живых надо жалеть-то, а не усопших, им теперь всё едино.

Чистов и сержант тем временем пытались возвратить к жизни Яну. Как казалось Саше, её сердце иногда стучало, но кожа всё более походила на воск. «Вот, не успел даже толком познакомиться, как она ушла», – подумал парень, и вдруг ему сильно захотелось заголосить во всё горло, как на деревенских похоронах, запричитать, с неизменным «и на кого ж ты нас покинула», чтобы хоть как-то снять с себя обузу, мол, «не уберёг я тебя, Яна…»

Парень что было сил смежил веки, чтобы горькие слёзы не прыснули при всех, хотя ему было всё равно…