Селим Ялкут - Братья

Луна светит здесь очень сильно и будит меня неожиданно среди ночи. Я не могу лежать, слыша, как сильно колотится сердце, и выхожу посидеть возле дома. Нет никого. Густой лунный свет заливает улицу. Остывающий воздух оживает, он пропитан насквозь этим светом, я поднимаю руку к небу, и ищу в этом свете спасения для сына, для себя, для всех нас….

Постоянные страхи сами по себе притягивают беду. Неприятные новости кажутся мне естественными и воспринимаются с облегчением. Свершившееся, по крайней мере, не тяготит мучительным ожиданием. Так я узнала от Раймунда, они рассчитывают вскоре выступить в поход. Наши высылают к границам войско, чтобы отразить султанов Багдада и Мосула, если те вздумают войти в наши земли. Из города уже вышло несколько сотен конных рыцарей и столько же пеших, эти последние рассчитывают добыть в бою не только славу, но и лошадь. Здесь, в Иерусалиме безрассудство приносит большие плоды, чем благоразумие, а здравый смысл значит меньше, чем дерзость. В отсутствие Раймунда, Артенак зашел, чтобы успокоить меня. Это — лишь набег, чтобы запугать и отступить. А дальше они собираются повернуть на Дамаск, откуда — неслыханное дело, до нас долетают призывы о помощи. Товий примет участие в походе вместе с рыцарями, объединившимися вокруг Роберта Пайеннского. Они выступают в белых плащах с красным крестом, храмовники — так их стали называть по месту расположения близ Соломонова Храма.

Командовать войском поставили Жоффруа. После освобождения из плена он рвется в бой. Более неподходящей фигуры для нынешнего похода нельзя представить. Ведь еще недавно Жоффруа сидел в Дамаске на цепи. Станут ли недавние враги испытывать друг к другу доверие, необходимое в общем деле? Трудно в это поверить. Но сам Жоффруа столь категоричен, что король не стал возражать. Миллисента полностью поддерживает мужа, а этой женщине нельзя отказать в здравомыслии. Я видела ее всего несколько раз, последний — на диспуте. Она красива, умело пользуется румянами и привыкла повелевать мужчинами. Интересно, кого из них она дарит своим расположением. По рассказу Раймунда, это заботит здешние умы и языки. Как и везде, они злы.

Спустя несколько дней мы получили известия о счастливом избавлении от мусульманской напасти. И вновь отличился Франсуа. Что за счастливый выбор был отправить его вместе с Жоффруа. Именно он скрепил доверие между нами и людьми Дамасского эмира. Его дружба с Юсефом позволила объединиться с сирийцами и действовать сообща. Кроме того, Франсуа принял участие в поединке, который наши затеяли с сарацинами и, благодаря его меткости, наши смогли победить. Потому Багдадский эмир решил не испытывать судьбу и повернул назад. Это ли не пример бескровной победы. Конечно, горячие головы и здесь остались недовольны и требовали крови, но потери нам ни к чему. Мы постоянно испытываем нехватку в людях. Раймунд едва успел выступить вдогонку за Жоффруа и встретил их на полдневном расстоянии от города. Раймунд был счастлив. Его Товий прекрасно держался в походе, будущее его решено.

Город торжествовал встречая победителей. Как всегда во время испытаний, у нас царит единодушие. Тогда мы напоминаем моряков, застигнутых бурей. Глупо спорить и изливать обиды, когда всем угрожает беда и участь каждого зависит от единения и общей судьбы. Франсуа стал одним из самых известных людей в городе, он мог бы покорить любую из здешних красавиц, но ведет себя удивительно скромно. Я видела его по дороге в церковь с плетеной корзиной. Можно удивиться. Я подступила еще раз к Зире, она лишь покачала головой и показала два растопыренных пальца. Так язычники предупреждают о близости злых сил.

Поводов для любопытства хватает. Редко какая ночь обходится без происшествий. Но если в старых заброшенных районах мы предоставляем дело случаю, то в христианской части города за порядком следят строго. Здесь же дело касается места, известного немногим — дома, где живут посланники Венеции. Тыльная сторона дома выходит на пустырь, громко именуемый площадью, оставшийся незаселенным со времени большого пожара. Кроме развалин здесь нет ничего. И это удобно. В доме, не привлекая внимания, скрытно живут венецианцы, прибывшие в город одновременно с нами. Раймунд помог этим людям избежать генуэзского плена и разоблачения, которое могло стоить им жизни. Сейчас решается вопрос о совместной осаде одного из береговых мусульманских городов — предположительно, Тира или Аскалона. Венецианцы готовы дать флот, а пока торгуются с нашими за будущие трофеи. Небольшой сад, хорошая еда и вино скрашивают их уединение. По приказу короля Раймунд выставил здесь пост, но охрана старается без большого усердия, больше спит или пьянствует. Что охранять? Битый камень и горы старого мусора? Сюда же выходят задворки других домов, того же Жоффруа, но кому до всего этого дело?