Абрам Каган - Преступление и совесть

— Правильно, реб Липа, пойдите себе здоровеньким домой и подкрепите сердце.

Оставшись наедине с Ходошевым, Шолом Аш попросил:

— Поведите меня куда-нибудь в ресторан, нужно перекусить. Мы тоже ничего, или почти ничего, в рот не брали, хотя буфет там, в суде, довольно богатый. Вы видели, как Шмаков уплетал за обе щеки?

Писатель и журналист рассмеялись.

— Чтобы пойти в хороший ресторан, нам придется спуститься вот по этой улице к Крещатику, — сказал Ходошев. — Но здесь, совсем рядом, есть ресторанчик, где тоже можно найти всякую всячину, особенно вина прекрасных марок.

Недолго думая, Ходошев открыл дверь ресторана «Древняя Русь».

— Мое почтение, — приветствовал Ходошев хозяина, — как живется, Филарет Харлампиевич?

Тот принял актерскую позу, правую руку положил на левую сторону груди и пробасил:

— Я счастлив видеть вас! А как идут у вас дела, Шерлок Холмс из «Киевской мысли»?

— Дела хороши. Вот я привел к вам нового посетителя, писателя Шолома Аша из Варшавы.

— Шолом Аш? Минуточку… Не он ли автор драмы «Бог мести»?

— Совершенно верно, Филарет Харлампиевич.

Хозяин ресторана выпрямился, протянул писателю руку и торжественно произнес:

— В одном провинциальном театре, где ставили вашу драму, я играл роль Ейкеля Шабшовича, господин писатель! Это было на заре моей туманной юности!

— Очень приятно! — Шолом Аш пожал Филарету Харлампиевичу руку, слегка наклонив голову. От его изящной стройной фигуры повеяло достоинством и манерами городского жителя. — Так чем же будете нас угощать, господин ресторатор?

— Чем? Например, отбивной. Но мне кажется, господин Аш, что вы не едите свиного мяса?

— Я не религиозный человек, — широко улыбнулся Аш, показав ровные, красивые зубы, особенно выделявшиеся под черными усами. — Но на ночь глядя лучше было бы съесть яичницу из двух яиц и стакан чаю с пирожным.

— А вино, какое вино вам подать?

— Вино? Это уже мой коллега закажет, — ответил Аш, посмотрев на Ходошева.

— Коньяк было бы неплохо — высший сорт, — сказал Ходошев. — А для себя я попрошу отбивную.

Хозяин подозвал официанта и велел ему подать заказанные блюда и названные напитки.

Вскоре пришли две пары и уселись в двух противоположных углах зала.

Ходошев с Ашем перешли в другую комнату, удобно уселись и завели разговор.

— Как считаете, господин Аш, чем закончится процесс?

— Хотите взять у меня интервью? Рано еще говорить об этом. Я буду писать о процессе, о выводах по этому процессу, — ответил Аш на родном языке.

— Мне приятно разговаривать по-еврейски, хотя я работаю в русской газете и все репортажи веду на русском языке и пишу на русском. Но язык моей бабушки мне не чужд.

— Так добже, как сказал бы варшавский еврей, — улыбнулся Аш.

— Замечательно, как сказал бы киевский еврей, — подхватил Ходошев. — Мне все же хотелось бы знать ваше мнение, господин Аш.

— Все-таки для интервью?

— Нет, нет, не беспокойтесь, просто как мнение Шолома Аша.

— Вы, очевидно, считаете меня знаменитостью и думаете, что мое мнение превыше всего?

— Вы, несомненно, широко известный писатель, но на сей раз мне самому хочется знать ваш взгляд на процесс.

Официант принес ужин. Выпив немножко, оба повеселели.

— Хотите знать мой взгляд на процесс… — начал Шолом Аш. — Народы мира превратили нас в пробный камень для своей совести. По отношению к нам они измеряют свою совесть, потому что тем, кем был Дрейфус для Франции, может стать Бейлис для России. По исходу дела Бейлиса лучшие люди мира могут увидеть, как обстоит дело с совестью, правами человека в России. Кто знает, может быть, воспламенится совесть русского народа. Дрейфус и Бейлис — это наша судьба…

Аш замолк. Ходошев неотрывно смотрел ему в глаза, словно хотел прочесть что-то на его одухотворенном лице. Он ждал, когда Аш продолжит, и тот, расправившись со своим блюдом, развивал мысль дальше:

— Мы должны стать не жертвами правосудия, а борцами за правосудие. Вы поняли, коллега?

— Я хорошо понимаю, что вы говорите.

— Большой радостью, которую принесет нам борьба, должна быть победа, которая объединит не только евреев, но и другие нации. Объединит все нации в одно кольцо. Вот вывод, который можно сделать из процесса Бейлиса.

Несколько минут оба молчали. Ходошев обдумывал услышанное и наконец сказал:

— Большой радостью, которую должен принести процесс, вы говорите, должно явиться кольцо… которое объединило бы нас в одну нацию. Неужели вы думаете, что и я, и вы, и этот простой человек из народа — Липа Поделко, который хотел пожертвовать все свое имущество… Вы хотите сказать, что бедный мастеровой должен объединиться с Бродским, с сахарозаводчиком, в борьбе за справедливость?..