Абрам Каган - Преступление и совесть

Петербург. День 9 февраля 1911 года выдался морозным.

Яркое солнце сулило приближение весны. Но к вечеру усилился ветер и часам к семи, когда наступила темнота, достиг уже силы небывалой. Закрутила сильнейшая метель. Вмиг намело непроходимые сугробы. Улицы столицы Российской империи обезлюдели. Редкий прохожий оказывался во власти стихии. Наутро на окраинах города было найдено немало закоченевших трупов.

С 9 февраля в здании дворянского собрания, неподалеку от Невского проспекта, заседал седьмой съезд объединенного дворянства.

…Не любовь, а ненависть воспламеняла сердца этих дворян. Первые три дня заседания были посвящены вопросам просвещения, но вот уже с 12 февраля обстановка на съезде круто изменилась.

Четыре дня подряд дворяне обсуждали возможность искоренения всяческого революционного духа, всего передового в жизни Российской империи, того, что было достигнуто манифестом 17 октября 1905 года. Прогрессивная общественность того времени назвала это собрание «третьей палатой» — сродни Государственной думе и Государственному совету. Бытовало мнение, что так называемая «третья палата» оказалась самой влиятельной, потому что первый и главный дворянин в России был царь Николай Второй.

Участники этого съезда выступали от имени царя, в его пользу и в пользу империи. Они расправлялись со своими противниками под знаменем православия и так называемой народности.

Титулованное и нетитулованное дворянство в одинаковой мере не имело ни малейшего представления о том, в каких условиях существовали рабочие массы, создававшие материальные ценности для народов России. Не имело оно никакого понятия и о том, до каких пределов доходила безысходная и беспросветная нищета бесправного еврейского населения заштатных местечек. Вряд ли кто знал, например, в каких печальных условиях протекало детство гениального скульптора Мордехая Антокольского. Пресыщенное барство призывало со своей сословной трибуны искоренять любую крамолу, требовало лишить евреев даже самой малой возможности для образования, отнять у них все — даже призрачные — гражданские права.

Но ораторы, выступающие с чудовищными своими требованиями в этом роскошном зале, не всегда были солидарны друг с другом. Часто возникали горячие споры и стычки. Объединяло собравшихся только одно: преданность монархическому образу правления, верность общесословным интересам дворянства, национализм…

К умеренности и обдуманности действий призывали делегатов съезда князь Ухтомский и граф Рейтерн-Нолькен, предложившие вниманию съезда особую резолюцию.

И в то же время выступления депутата Государственной думы Маркова-второго казались просто зловещими.

— Мы, господа, — сказал он, — вместе со всеми государствами мира боремся с социализмом, а социализм — это не что иное, как порождение зловредного иудея Маркса, который награбил миллионы, разбогател. Это именно он напустил на христиан социалистическую заразу.

Не ограничиваясь требованиями лишить евреев прав на образование, государственную службу, умственный труд, торговлю, обработку земли, свободу жительства, он открыто призывал к полному изгнанию евреев, включая тех, кто принял православие, за пределы Российской империи…

На собрание съехались представители разных союзов: «Союза русского народа», «Союза Михаила-архангела», «Союза белого двуглавого орла»…

Члены этих союзов, во главе с вдохновителем еврейских погромов Владимиром Пуришкевичем, участвовали в работе съезда на равных правах с депутатами Государственной думы и членами Государственного совета, что свидетельствовало о полной моральной деградации русской монархии…

Сильный ветер бился о стены университетского здания. Тысячи мелких снежинок вились в неистовом танце вокруг мощных колонн портика. Ветер завывал, словно стая одичавших собак.