Абрам Каган - Преступление и совесть

Некоторые газеты намекнули, что роль Чаплинского, хоть он лично и не выступит обвинителем на процессе, еще не завершена. Подчеркивалось даже, что он был главным режиссером при подготовке процесса и поднялся в своей карьере на более высокую ступень именно потому, что подыскал — вернее, подставил — лиц, показания которых были направлены против человека с черной бородой, Бейлиса. А теперь, когда главным обвинителем на процессе выступит Виппер, что будет делать Чаплинский, к чему сведется его роль? И вот — говорилось — его режиссура еще не закончена. Все доносы, рапорты полиции о воззваниях и стачках в знак протеста против процесса — все это попадает в руки Чаплинского, а он уже принимает соответствующие меры. Для него, для этого низменного карьериста, теперь, накануне процесса, особенно хватает дел…

За день до начала процесса студент Политехнического института Станислав Ромашко постучал в дверь зубного врача Ратнера и спросил Якова. Дверь открыла мадам Ратнер, мать Якова, и первое, что ей бросилось в глаза, — эполеты на плечах студента, на которых под русской буквой «А» серебрились две ровные полоски. Женщина сразу же поинтересовалась, что это означает. Добродушный, полнощекий парень ответил, что Политехнический институт, в котором он имеет честь учиться, носит имя царя Александра Второго.

— А теперь, мадам, — смелее заговорил студент, — я прошу сказать мне, где я могу найти Яшу?

Женщина слегка покраснела, но не отставала от студента:

— Я скажу, но сначала объясните мне: зачем вам понадобился мой сын?

Ромашко улыбнулся, и от этого лицо его стало еще симпатичнее. Он колебался — ему было ясно, что о деле, по которому он пришел к Яше, не может быть и речи, даже одно лишнее слово может навредить.

— Меня удивляет, что мать такого разумного парня, как Яков, может разрешить себе задать такого рода вопрос, — ответил он тихо.

Подобного ответа женщина не ожидала.

Она почувствовала себя неловко, но попробовала выйти из создавшегося положения:

— Как звать вас, молодой человек?

— Стасик.

— А фамилия?

— Ромашко.

— Мать есть у вас?

— Да.

— А отец?

— Нет, умер.

— Так вы должны понять, что я тоже мать и каждый шаг моего сына меня интересует… — И после небольшой паузы, во время которой женщина вглядывалась в зрачки Стасика, она продолжала: — Очень тревожное время теперь… А может быть, вы из голубевских босяков?

Стасик рассмеялся.

— Нечего смеяться, господин студент. Яша мой уже несколько раз приходил из университета побитый… Скажите, у вас в Политехническом тоже есть белоподкладочники?

— Есть, мадам, есть. Но вы не беспокойтесь, я не из тех.

— Кто же вы?

— Студент… как бы вам сказать? Совсем наоборот, я против тех собак…

— Ну, если так, я скажу вам, где находится мой сын. Сейчас, минуточку… — Размахивая руками, она поспешила к кабинету мужа, зовя на ходу: — Яша, Яшенька, к тебе пришли.

Она распахнула дверь кабинета, и Стасик увидел Якова.

— Мама, ты извини, — Яков взглянул на мать умоляющим взглядом, впустил Стасика в кабинет и закрыл дверь. Через несколько секунд он выбежал за дверь, успокаивая мать: — Ты, мама, не волнуйся, ему нужно кое о чем поговорить со мной.

— У тебя, мой сын, вечно какие-то секреты… А где секрет… — Она не договорила и надувшись поплелась в соседнюю комнату.

Как только студенты остались одни, Ромашко вынул из бокового кармана студенческой тужурки сложенный лист бумаги.

Яше было известно, что готовилась листовка социал-демократической группы Политехнического института, призывающая к протесту против дела Бейлиса и против национальной политики царизма. Поэтому он не удивился, увидев листовку, напечатанную на пишущей машинке и размноженную на гектографе.

— Читай, Стасик, вслух, — предложил он. — Да, подожди… — Он подошел к двери и прикрыл ее плотнее.

— Отец твой не придет? — Стасик кивнул в сторону бормашины. — Здесь ведь его кабинет.

— Думаю, что не так скоро. А если и придет, так держи вот книгу, — и он передал гостю учебник по внутренним болезням.

— Да он сразу поймет, что это липа. Меня ведь выдает моя форма, — улыбнулся Стасик.

— Не поймет. Мы скажем, что ты хочешь перейти из Политехнического в университет на медицинский факультет.

— Вместо инженера сделаться врачом? Чепуха! Легкомысленно!

— Другого оправдания пока не вижу. Читай, отец не заявится, — нетерпеливо настаивал Яша. Забрав листовку, он читал про себя.