Абрам Каган - Преступление и совесть

В Екатеринославской губернии 0,7 населения, если не больше, составляют украинцы, которых на официальном языке называют малороссами… («Хохлы!» — раздался голос то ли Маркова, то ли Пуришкевича — в напряженной атмосфере было трудно разобрать.

…В России великороссов сорок три процента, это значит — менее половины населения, а между тем весь остальной народ признан инородцами. Таким образом, большинство населения в России не имеет права и возможности говорить на родном языке, испытывает бесконечное насилие и гнет…

Нигде на земном шаре нет такого дикого средневекового учреждения, как черта еврейской оседлости…

Со стороны правых раздался скрипучий голос:

— Поздравляем! Новый шабес-гой появился в Думе — социал-демократ Петровский.

Петровский бросил мимолетный взгляд в сторону правых и продолжал:

— Миллионные народы терпят бесконечные угнетения от власть имущих… О какой вообще свободе может быть речь в стране, где нет свободы слова… где рабочие и крестьяне являются гражданами третьего и четвертого разряда, где за избранниками народа ходят банды агентов охранного отделения, в стране, где еще можно устраивать такие процессы, как процесс Бейлиса?

Снова раздались возгласы:

— Шабес-гой!

— Я ведь говорил — новый шабес-гой!

— Родной брат Владимира Короленко!

— Оба они малороссы, ненавистные хохлы!

Снова раздался звонок председательствующего Родзянко.

Оратор на трибуне улыбнулся и продолжал:

— …Но помимо средневековых преследований евреев в варварской и дикой стране нашей, преследования родного языка всех наций, как бы особую задачу правительства составляет преследование языков славянских наций — украинцев и поляков… Черносотенцы и их лакеи называют Россию великой славянской державой, быть может, только потому, что в этой великой державе наблюдается самое большое угнетение славянских народностей. Аресты, обыски, штрафы, полицейские преследования за тайное обучение родному языку!..

…В России преследование грамотности и преследование славянских наций в области образования на родном языке принимает неслыханные размеры… Но, господа, если безобразна и крепостнически позорна вообще русская безграмотность, безграмотность, охраняемая и насаждаемая нашим правительством, то она еще ужаснее на Украине…

…Господин председатель бюджетной комиссии в своей речи сказал, что громадная сумма нашего бюджета, три миллиона с лишним, — налоги, собираемые преимущественно с самого что ни есть бедного люда, и из этих именно копеечек создается такой бюджет. В то же время председатель бюджетной комиссии говорит: личная и имущественная безопасность не находятся на надлежащем уровне. На что он намекает, не на то ли, что у нас мало полиции, что нужно больше агентов, больше тюрем? Он не сказал определенно…

…Разжигание национальной вражды — вот девиз нашего Министерства внутренних дел; разделяй и властвуй; разделение в национальном вопросе всех партий, господа, — вот ваша самая главная задача…

Снова раздались раздраженные возгласы на скамьях правых.

Одиноко сидел где-то среди кадетов еврейский депутат Фридман и внимательно слушал речь Петровского. Когда депутат от рабочих упомянул дело Бейлиса и трагичное положение евреев в России, Фридман подумал: «Как этот социал-демократ говорит о нашем народе!.. У него получается лучше, чем у меня. Можно подумать, что этот депутат от рабочих Екатеринослава представляет евреев в русском парламенте, а не я, Фридман Нафталь Маркович, присяжный поверенный из Ковенской губернии!»

Обида на самого себя за свою беспомощность начала одолевать Фридмана. Он глядел на Петровского, на его лицо, которое может быть и жестким, когда он говорит о своих противниках, и добрым, мягким, когда он говорит о своих братьях рабочих и об угнетенных народах России.

Невзирая на гомон правых, Петровский режет остро, как добротным скальпелем, и помимо своей воли его слушает вся Дума.

Григорий Иванович глянул в сторону, где сидели большевистские депутаты — Бадаев, Самойлов и другие, и почувствовал, что они поддерживают его. Он заметил это по выражению их лиц. Бадаев подмигнул ему, как бы желая напомнить, что он, Петровский, не все сказал. Все они были знакомы с речью, написанной Лениным и переправленной большевистским депутатам.

Петровский налил из графина в стакан немного воды, отпил, поставил стакан обратно, который весело звякнул о поднос, и продолжал: