Колин Маккалоу - Битва за Рим

– Я благодарен тебе за то, что ты не выдал меня, Публий Мурций, – сердечно молвил Марий. – Сколько я тебе должен за то, что ты доставил меня сюда?

Но дополнительное вознаграждение Мурций отверг.

– Довольно того, что ты заплатил мне в Остии, – сказал он. – А теперь прошу: уходи!

С помощью Мурция и двух оставшихся на борту рабов Марий кое-как перелез с корабля в ялик. Сидя в нем, он выглядел разбитым старцем. При нем не было ни раба, ни помощника, и Публий Мурций подметил, что за истекшие шестнадцать дней его хромота усугубилась. При всей своей недалекости и склонности к сетованьям, капитан не посмел высадить Мария в месте, где ему грозила бы опасность быть схваченным, и отбуксировал ялик к берегу южнее Цирцеи, где прождал несколько часов, пока один из двух его рабов не вернулся с лошадью и с корзиной провизии.

– Я искренне сожалею, – скорбно проговорил Публий Мурций, с большим трудом, вместе с напрягшими все силы рабами, усадив Мария в седло. – Хотел бы я помогать тебе и дальше, Гай Марий, но не осмеливаюсь. – Помявшись, он выпалил: – Видишь ли, тебя признали государственным преступником. Если тебя схватят, то убьют.

Вид у Мария был потрясенный.

– Меня зачислили в изменники?

– Тебя и твоих друзей судили центурии. Они вынесли приговор.

– Центурии? – Марий качал головой, не веря своим ушам.

– Ты лучше поезжай, – сказал ему Мурций. – Желаю удачи!

– Тебе самому теперь, когда ты избавился от причины твоих невзгод, должно повезти больше.

С этими словами Марий ударил лошадь пятками по бокам и потрусил в рощу.

«Правильно я сделал, что покинул Рим, – рассуждал он. – Центурии!.. Он полон решимости меня погубить. Подумать только, последние двенадцать дней я клял себя за то, что удрал из Рима! Сульпиций был прав, я убедил себя в необходимости бежать, а потом было уже поздно поворачивать обратно. Так я думал… И вот теперь оказывается, что прав был я! Суд центурий не приходил мне в голову! Зная Суллу, я считал, что он постарается умертвить нас тайно. Не думал, что он окажется таким дурнем, чтобы предать меня суду! Что такого известно ему, чего не знаю я?»

Как только скрылось из глаз жилье, Марий спешился и пошел рядом с лошадью; его болезнь превращала езду верхом в мучение, но от животного была польза – оно везло золото и монеты, которые кое-что весили. Далеко ли до Минтурн? Примерно тридцать пять миль, если не выходить на Аппиеву дорогу. Вокруг простирались кишащие комарами болота, зато было безлюдно. В Таррачину он решил не идти, зная, что туда направляется Марий-младший. Минтурны подойдут ему лучше всего: большой, тихий, процветающий город, почти не затронутый Италийской войной.

На дорогу туда у него ушло четыре дня. Все это время он ел совсем мало, потому что провизия, прихваченная в Цирцее, быстро кончилась; старушка, проживавшая в одиночестве, дала ему горшок бобовой каши; бродяга-самнит купил на его деньги твердого сыра и хлеба, и Марий поделился едой с ним. Ни старухе, ни самниту не пришлось жалеть о своем великодушии: Марий расплатился с ними золотом.

Вся левая сторона его тела словно налилась свинцом, он ощущал ее как тяжелый груз, который приходилось тащить с собой. Так он плелся до тех пор, пока вдали не показались стены Минтурн. Но, подойдя ближе со стороны леса, он увидел скачущий по Аппиевой дороге вооруженный отряд. Спрятавшись среди сосен, он проследил, как всадники въехали в городские ворота. На счастье, порт лежал в стороне от городских укреплений, поэтому Марию удалось миновать городские стены и незамеченным подкрасться к причалам.

Лошадь была ему больше не нужна; он отвязал от седла мешки с деньгами, шлепнул лошадь ладонью и проводил ее взглядом. Потом он вошел в маленькую, но небедную таверну поблизости.

– Я Гай Марий. Я приговорен к смерти за государственную измену. Никогда в жизни я еще так не уставал. И мне нужно вина, – объявил Марий глухим голосом.

Внутри было всего шесть-семь человек. Все они оглянулись на его голос, у всех отвисла челюсть. Потом заскрипели табуреты и стулья, его окружили люди, желавшие прикоснуться к нему на удачу, никто здесь не держал на него зла.

– Сядь, сядь! – предложил хозяин, улыбаясь до ушей. – Ты и вправду Гай Марий?

– Разве я не подхожу под описание? Половина лица обвисла, сам старше самого Крона, но все равно не говорите мне, что не узнаёте Гая Мария, когда видите его!

– Я знаю Гая Мария в лицо, – сказал один из выпивох. – Ты Гай Марий. Я был на Римском форуме, когда ты заступался за Тита Тициния.