Колин Маккалоу: Леди из Миссалонги

«Мне всегда хотелось писать о том, о чем не пишет никто» (из интервью «Паблишере Уикли»).

Колин Маккалоу, писательница с мировым именем, родилась в небогатой семье в Веллингтоне, в Австралии, в 1939 году. В юности она мечтала о профессии врача, но средств, чтобы получить высшее медицинское образование, не хватало. Поэтому, закончив специальные курсы в США, она работает в одной из больниц среди младшего медицинского персонала.

Ее карьера как писательницы оказалась успешной с самого начала.

Дебютом стал роман «Тим», затем последовали «Поющие в терновнике», «Неприличная страсть» и другие.

Колин Маккалоу всегда подчеркивала, что не стремится писать «на публику», по ее мнению это означало бы «продавать себя».

Однако все ее книги имели коммерческий успех, и позволили самой построить свою судьбу так, как хотелось ей, не подчиняясь воле обстоятельств.

— Скажи мне, Октавия, почему удача так редко улыбается нам? — спросила миссис Друсилла Райт свою сестру и добавила со вздохом. — Нам нужна новая крыша.

Мисс Октавия Хэрлингфорд уронила руки на колени и, печально покачав головой, тоже вздохнула:

— Ах, дорогая! Ты в этом уверена?

— Денис так говорит.

Их племянник, Денис Хэрлингфорд, был хозяином местной лавки, торгующей скобяным товаром; кроме того, занимался, и весьма успешно, водопроводным делом. Поэтому в таких делах его слово было решающим.

— А во сколько нам обойдется новая крыша? Ее придется менять всю целиком? Может быть, просто заменить самые прохудившиеся листы?

— Денис говорит, что там и одного листа не осталось, который следовало бы сохранить. Так что, боюсь, нам потребуется фунтов пятьдесят.

Сестры угрюмо замолчали, пытаясь придумать какой-нибудь выход из сложного положения — где взять нужную сумму? Они сидели рядышком на софе, набитой конским волосом, видавшей, безусловно, и лучшие дни, но это было так давно, что теперь уже никто и не помнил об этом. Миссис Друсилла Райт была занята вышиванием — она украшала край простыни мережкой, работая с микроскопической точностью и тщательностью, а мисс Октавия Хэрлингфорд вязала, управляясь с крючком с неменьшим искусством, чем ее сестра с иголкой и ниткой.

— Мы можем взять те пятьдесят фунтов, которые отец положил в банк на мое имя, когда я родилась, — подала голос третья обитательница комнаты, пытаясь хоть как-то компенсировать тот неприглядный факт, что не сэкономила ни пенни из тех денег, которые получала от продажи масла и яиц. Она тоже работала — сидела на низенькой табуретке и превращала с помощью челнока клубок серовато-бежевых ниток в кружево; ее пальцы знали свое дело превосходно, так что не требовалось ни смотреть на работу, ни думать о ней.

— Спасибо, не стоит, — отозвалась Друсилла.

На этом и закончился один-единственный разговор в пятницу после обеда за те два часа, что были заняты рукоделием. Вскоре часы в гостиной начали бить четыре. Еще не успели последние удары часов растаять в воздухе, как все три леди с автоматизмом, выработанным долгой привычкой, стали складывать свою работу: Друсилла — вышивание, Октавия — вязание, а Мисси — кружева.

Затем они убрали рукоделие в совершенно одинаковые серые фланелевые мешочки, и каждая спрятала свой мешочек в изрядно потрепанный комод красного дерева, стоявший подле окна.

Каждый день проходил всегда одинаково. В четыре часа занятия рукоделием в крохотной гостиной подходили к концу, давая начало следующему двухчасовому периоду, но уже другого свойства. Друсилла переходила к органу, бывшему ее единственной ценностью и отдохновением, в то время как Октавия и Мисси перебирались в кухню, чтобы приготовить вечернюю трапезу и закончить дела по дому.

Они сгрудились у дверей, словно три курицы, не знающие, чья очередь клевать первой, и теперь было ясно видно, что Друсилла и Октавия — сестры. И та и другая были неимоверно высоки, и у той и у другой были вытянутые, костистые, анемично честные лица; однако Друсилла выглядела крепко сбитой и сильной, в то время как Октавия была сутулой и скрюченной из-за давнишней болезни костей. Мисси тоже можно было назвать высокой, хотя и не в такой мере, как ее мать или тетку. Ее рост был всего пять футов и семь дюймов — на три дюйма меньше, чем у тетки, и на целых пять чем у матери. На этом их сходство с Мисси и заканчивалось, потому что Мисси обладала плоской грудью, а они — полногрудые; и, наконец, черты лица Мисси были столь же мелкими, сколь крупными у матери и тетки.