Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

— Приехал, — шепчет Кирилка дрожащими губами, — приехал…

И бросается к ним всем четверым навстречу, точно слепой, протягивая вперед руки, всхлипывая и задыхаясь от слез…

Разве легко найти слова, чтобы описать радость этой встречи?

— Кирилка, — восклицает Петрик, готовый сам зарыдать, — прошу тебя, не плачь… Я был тогда ужасная дрянь… Возьми мой носовой платок… Но почему ты забыл таблицу умножения?

— Кирилка, — орет Опанас, выхватывая из Кирилкиных рук портфель, — заседание уже было… Возьми лучше мой платок… Ничего, ничего, утирайся… он грязный!

— Кирилка, дружочек, — шепчет Петрика мама, — зачем ты так сделал? Как ты мог уйти?

А тот, в высоких северных сапогах, тот ничего не говорит. Он только целует мокрые щеки Кирилки, покрытые веснушками, его рыжие волосы и заплаканные глаза…

И тут все увидели, как они похожи — Кирилка и этот незнакомый человек с Севера.

— Вот так да! — растерянно воскликнул Петрик. — Значит, вы и есть Кирилкин папа? Мама, ты раньше догадалась?

— Нет, — смело ответила мама, — я догадалась только сейчас.

— А я догадался, я догадался! — завопил Опанас, надувая щеки. — Я догадался. Я говорил: может, он и есть его папа… Петрик, я говорил?

— Нет, — твердо сказал Петрик, — ты этого ни разу не говорил. И раз мы с мамой не догадались, то как же ты смог?

— Значит, я тоже не догадался! — восхищенно крикнул Опанас. — Вот так здо́рово! Никто не догадался.

— Мальчики, — воскликнула мама, — вот вы снова все вместе… И как я рада за Кирилку!..

И в тот самый момент, когда, казалось, ничто не могло омрачить общей радости и ликования, вдруг какая-то тень появилась между Кирилкой и солнцем, и какая-то огромная, прямо-таки нечеловеческая рука опустилась на Кирилкино плечо, и чей-то голос громовым басом пророкотал над Кирилкиной головой:

— Эге! Попался! Теперь пийшли до милиции.

И безо всяких церемоний рука потащила за собой Кирилку в сторону станции.

— Честное слово, — закричал Кирилка, упираясь обеими ногами, — я не виноват… я не брал…

Но на милиционера эти слова не произвели никакого впечатления.

— Пийшли до милиции, — упрямо повторил он.

— Кирилка, — прошептал Петрик, — что ж это?

И больше он ничего не мог сказать.

— Кирилка, — тяжело дыша, проговорил Кирилкин отец, — скажи, что?

Опанас же стоял, насупив черные брови и раздув щеки. Он думал сосредоточенно и тяжело.

Кирилку уводит милиционер? Что же он сделал?

А Тяпа готов был разорваться на части. Наскакивая на милиционера, он оглашал воздух гневным лаем.

Нет, нет, нет, он не верил, чтобы Кирилка мог в чем-нибудь провиниться…

— Вот какие все глупости! — сердито воскликнула мама. — Виданное ли дело, чтобы так уводить мальчика? Он с кем-нибудь подрался?

— Та ни! — изумился Степочка.

— Он что-нибудь где-нибудь взял? — еще грознее проговорила мама, решительно наступая на милиционера.

— Та ни, — возмущенно пробасил Степочка, замахав руками, — ничего такого не було́…

— Тогда что же он сделал и зачем его в милицию? — воскликнула мама. — Зачем?

— Так его ж шукают по всем местам… Це хлопчик, якой потерялся… А так ничего худого не було́, — забормотал милиционер, стараясь подальше отойти от рассерженной, мамы.

— Боже мой, — чуть не плача, закричала мама, — ну можно ли так пугать детей? Он нашелся, понимаете? Он нашелся! Это мы его искали, и мы его нашли… Кирилка, не плачь.

— Раз нашелся, нехай и будет с вами! — добродушно прогудел Степочка. — В таком разе я пийшел. Можно без протокола…

Но Петрик был положительно потрясен. Подумать только: в то время как они все просто онемели от страха, его мама оказалась таким храбрецом! Как она разговаривала с милиционером!

— О мама, — воскликнул Петрик, с уважением заглядывая ей в лицо, — ты смелая…

— Конечно, — воскликнула мама, — будешь тут смелой, когда мы все чуть не умерли со страху.

И вдруг Кирилка, который все еще стоял закрывшись руками, зашептал, всхлипывая и вздыхая:

— Честное слово, я не брал тех денег, я забыл в «Гастрономе»…

— Не разоряйся! — с досадой воскликнул Опанас. — Чай-то у тебя целый?

— Целый, — прошептал Кирилка, вытаскивая из кармана замызганный кубик первосортного грузинского чая.

— Ну и ладно… А тую сдачу она давно отдала, я их снес твоей тетке. Можешь не трястись.