Николай Богданов - Путь к морю

— У меня!..

— Говори, Пис…

— Я вот предполагаю всем, значит, отметиться, секрет, братцы, не у Щербы, а у меня, все его фигуры я писал, он только накалывал, и сработаю вам сам лучший вензель, так что всем желающим быть в шайке могу сделать вензель серп со звездой и будь готов… будет красовито, что надо!..

— Ладно, примем, дело говорит!..

Самое горячее было «сборище», затронуло каждого, и когда Моряк положил на стол белый лист и сказал— «кто с нами — пишись», на белом листе в разные стороны полезли десятки фамилий.

Совсем к вечеру пацаны разошлись, остался Пис, которому негде было ночевать.

— Слышь, — спохватился Пис, — а что же про пионеров-то не помянул?

— Чудак, напугаются ребята, если сказать прямо, а я с подхода, ты постой…

— Тебя же они и вздуют, с твоим подходом, — заключает Пис.

— Не боюсь, посмотрим…

— Я вот уж боюсь, только не ребят, а Щербу, ищет он меня и, сказывают, сердитый, понимает, что я хочу сам работать, секрет я весь знаю..

— Ничего, обойдется.

— Ну ладно, спим.

— Храпим…

Ребята заснули, и Ремесленная улица провалилась в черноту южной ночи, только над кротовой норой мигал фонарь, сделанный папиросником Луной из разноцветных папиросных коробок с надписью:

«Клуб морских ребят»

— Вот что, — объявил Моряк, — для нашей спайки надо вместе потолкаться, пошла братва на экскурсию…

Все записавшиеся согласились.

— Экскурсия будет антирелигиозная — политическая…

— Ладно.

Опять согласились и, слыша такие мудреные слова, прониклись уважением к Моряку, а он набирался этой мудрости в отряде.

Пошли в древний Херсонес, где в круглой бухте хорошо и искупаться.

Прошли Севастополь, обошли форты и вот в каменистом бугре увидели какие-то норы.

— Лезь, ребята, — сказал Моряк..

Поглядели экскурсанты — не решаются.

— Чего мнетесь — здесь раньше люди жили.

— Ну, тогда ничего! — Луна полез первый и все потянулись за ним.

— Это вот комната— показал Моряк на круглую выемку. Все огляделись.

Сверху шел мутный свет, и куполообразная пещера была таинственно молчалива. По сторонам ее в камне были выемки для гробов, это была семейная могила, где древние хоронили своих мертвецов, но Моряк действовал политически:

— Это, пацаны-товарищи, полки, на которых и спали и также клали пищу, овощи и разное барахло.

— Каково было плохо древним людишкам в таких трущобах, и где же тут бог, когда сами додумались строить домины, как у нас в Севастополе на Нахимовской!

— Нет его, выходит, — а то бы он сразу дал дома поспособней.

— Правильно говорит, решали пацаны, которые вообще за бога мало держались.

Облазили десятки таких пещер, обтерли бока в узких коридорах и окончательно усвоили, что в таких домах древним было неважно, и бог палец о палец не стукнул для благоустройства.

Когда собрались вылезать, кто-то крикнул:

— Змеи!

И все увидели с десяток черных веревок, которые свивались и развивались в одной куче.

Позеленев от страха, карабкались в узкую дыру, заткнули ее, завязали, дрались, кто не поспел прыгнуть на гробовые полки и, выкатив глаза, ждал неминуемой смерти. Моряк выскочил первый и, с удивительным хладнокровием стоя у самой дыры, призывал к порядку.

Когда все вылезли и оправились от испуга, он сказал:

— Ну, вот видели теперь, как древним-то приходилось?!

— Да-а, — протянули ребята…

— Теперь пойдем на гору, в развалины. — И, похрамывая, потирая ссадины, пошли экскурсанты к развалинам самого города Херсонеса, или Корсунь, как звали его славяне.

Кругом высокого бугра ясно выдавались крепостные стены, а в середине торчали колонны, а на них массивные, изъеденные временем плиты.

Кое-где почти сохранились дома. Ребята эабрались на террасу одного дома, впереди открывался прекрасный вид моря и круглой песчаной бухты.

— Ну, вот, здесь было жить лучше, объяснил Моряк… но, товарищи, в чем соль — здесь жили буржуи, а пролетариев-то именно загнали в ямы, где разные змеи и кромешная тьма… — и он показывал на могилище.

— Ах, дьяволы — их бы туда, толстопузых!

— Жальнула бы змея в брюхо, узнали бы!

— Верно, — направлял Моряк, — испокон веков как видно они нашего брата давили, а теперь их тово…

— Не больно-то теперь!

— Так им надо! — увлеклись пацаны.