Самуил Полетаев - Антон и Зяблик

За горою открылась деревня. Избы теснились по склонам глубокой лощины. Внизу протекал ручей.

- Яранцы!

Антон остановился, поджидая Волика. Из деревни неслись переполошные крики. Из дворов выгонялась скотина, двойным эхом разносилось хлопанье бича, орали петухи, блеяли овцы.

Над купами берез и дубов, что на опушке, густо утыканной крестами и могильными оградками, с криком кружило воронье. Все эти звуки реяли над деревней, сливаясь в упоительную музыку рождающегося дня.

- Ну, сын, скоро и наша!

Возле хат, у закрытого сельпо стояли мужики и бабы. И все, как по команде, примолкали, завидев незнакомых путников. Антон громко здоровался, а Волик краснел за отца и торопился вперед.

- Земляки, - пояснил., отец. - Приглядывай, Зяблик, тут, может, и твои дальние родственники.

За деревней ручей спускался ярусами, образуя омутки. Здесь когда-то мочили коноплю, а сейчас паслись спутанные кони. Присели отдохнуть, и тут же сбежались к ним ребятишки.

- Вы откуда? - спросила девчонка.

- Мы затонские.

Ребята переглянулись.

- Гы!.. Неправда! Врете вы, дядечка!

- Ах ты, стрекоза!

Антон поймал девчонку за ногу, она вырвалась, отбежала и рассмеялась.

- А ну, кто из вас на руках умеет ходить? Никто? Ну так смотрите!

Антон вытащил из карманов портсигар, расческу, положил на траву и вдруг, встав на руки, тяжело пружиня и переваливаясь телом, зашагал на растопыренных ладонях.

- Уй ты!-завопили ребята и, когда Антон, пройдя метров пять, отдуваясь, присел на траву, стали перед ним кувыркаться, прыгать друг через дружку и делать стойки на руках.

Девчонка не отставала от мальчишек, с разгону бухалась на руки, болтала в воздухе ногами, и платье ее, затрепанное, цветастое, падало, закрывая голову и руки.

- Дяденька, а теперь смотри, как я!

Это самый маленький встал на руки, шлепнулся на спину и, вскочив, отбежал, довольный. Глаза у Антона искрились, лицо было красное, грудь вздымалась, а Волик краснел, отворачивался и прятал глаза, сгорая от неловкости, особенно за девочку, которая даже не стеснялась показывать свои латаные трусики - хоть бы что ей!

- Давай, давай!.. - кричал Антон, прищелкивая пальцами.

Волик дернул его за рукав:

- Пойдем, пап!

- Ну ладно, акробаты, бывайте - некогда мне тут с вами!

Антон поднялся и постоял, наблюдая за ребятами, и вдруг с хохотом наподдал рукой одному из мальчишек. Затем, схватив чемодан, побежал от ручья:

- За мной, Зяблик! Знаю я их, циркачей! Пристанут - добром не отстанут.

За Яранцами дорога пошла равниной, и здесь поначалу им пришлось задержаться: из бокового проселка на большак бурно вливалось рогатое воинство - черные, пятнистые, гнедые коровы, еще заспанные, с рубцами пролежней на боках после ночи, проведенной на фермах. Где-то в глубине стада стоял пастух - в галошах на портянку, перевязанных веревочками, в плаще с капюшоном. Стоял, как полководец, с бичом, перекинутым через плечо, пропуская мимо себя бесконечное стадо. Прошла последняя корова, но он не пошел следом, а вежливо подождал путников. Антон встряхнул ему руку и пошел рядом.

- Далеко скотину гонишь?

- До Петунинского урочища.

Путь был дальний, время в дороге - не деньги, и взрослые сразу разговорились, словно старые, давно не видевшиеся дружки. Антон горячо, с пристрастием, явно подлаживаясь, расспрашивал о кормах, о видах на урожай, о выплате на трудодни, о заработках пастуха, о всяких деревенских делах. Пастух охотно, хотя и односложно, отвечал. Во-лику же было скучно. Из вежливости он, правда, прислушивался, но ничего не понимал, только с чувством неловкости отмечал странные какие-то, нерусские, как ему казалось, словечки: жито, мжон, равнует, вшастёх. Удивляло его, что и отец, увлеченный беседой, смаковал и коверкал слова известные, произнося: дойдуть, нясут, слухай сюды, ядуть вместо едят.

Пастух был замечательно рыж - рыж до глаз, до ушей. Весь он был в ореховых веснушках, коноплястый и огневой, - словно бы тлел, готовый вот-вот вспыхнуть. И редкое имя носил - Ямен.

- Так уж поп нарек, - пояснил он, пожимая плечами. - Кто его знает, может, по злобе.

Разговор пошел о редких деревенских именах и прозвищах - Балт, Риштаул, Якуд, Маршин, Бодрик, Пуд, Тарох, Падир. И многие странные имена приписывались озорству и мстительности батюшек.

- Это кто же Пуд такой? - спросил Антон.

- Пуд Яковлевич Гунич, ветеринар.

- Неужто жив еще?

- А что с ним сделается?

И не удивился даже, не спросил, откуда знает его Антон.