Барт Муйарт - Братья

Не успели мы сунуть одну руку в рукав, как раздался звонок. Мы с братьями застыли. Во рту мигом пересохло. Мы посмотрели на маму: неужели она уже успела вызвать человека с грузовиком, который забирает непослушных детей?

Мама ничего не сказала. Но вид у нее был сердитый.

Мы все как стояли, так и сели кто у стены, кто у перил, кто у стула. В груди застучало: тук-тук-тук.

Когда дверь открылась, мы вздохнули с облегчением: это пришла молочница, приносившая нам раз в неделю молочные продукты. Она, как всегда, протянула маме брусок сливочного масла, а нам сказала: «Привет, мальчики». И спросила, знаем ли мы, что пожарная команда сегодня пойдет проверять лед. Конечно, наверняка ей это не известно, но уже пора, пора. Целую неделю стоит мороз, и похоже, что и на следующей неделе дров будет уходить не меньше.

– Пожарные должны проверить, достаточно ли прочен лед, – сказала молочница. – По льду хорошо кататься, это все знают, но провалиться под него можно в два счета. Такое не раз случалось.

– Это правда, – сказала мама. И минутку подождала, потому что у молочницы был такой вид, будто ей хочется рассказать что-то еще.

Но молочница ничего не говорила. В передней стало холодно, как на улице.

Мы переводили взгляд с мамы на молочницу, которая переминалась с ноги на ногу и уже почти повернулась уходить. Ей оставалось только сказать на прощанье, как она всегда говорила: «Хорошей вам погодки» и уйти. Но тут молочница неловко двинула локтем.

– Ну, до следующей недели? – сказала мама.

– До следующей недели, – ответила молочница.

Затем приложила рукавицу ко рту, будто проверяя, отрыт он или закрыт, и разом выпалила ту историю, которую пыталась удержать за зубами все это время: знает ли мама, что у нее, у молочницы, под лед провалилась ее любимая кошка, незадолго до трагедии с двумя старушками в прошлом году. Помните, как их нашли, когда лед стаял, старшую сестру и младшую, которая с придурью была, помните?

– Когда их нашли, они все еще держались за руки крест-накрест, как будто и под водой продолжали кататься на коньках. И, представляете, обе были в шапках!

– Да, я тоже слышала… – сказала мама, и мы заметили, что ее голос изменился, точно у нее горло заледенело. Шмыгнув носом, она закончила: – Но давайте лучше говорить о чем-то веселом.

– Да, – сказала молочница, – лед – оно, конечно, весело. Но уж нынешняя зима будет последняя.

Слушать, почему нынешняя зима будет последняя, мама уже не захотела.

– Спасибо, – сказала она, закрывая дверь. И осталась стоять в той же позе, словно продолжала смотреть сквозь дверь на молочницу.

Мы слышали, как мама дышит. Ее дыхание дрожало.

– Как я невежливо поступила, – сказала мама сама себе.

Казалось, она забыла, что мы все находимся тут же рядом. Мы решили напомнить ей о себе, тихонько кашлянув, – и кашлянули все одновременно.

Мама будто не слышала.

Наконец она обернулась и посмотрела на нас. Сказала еще раз, что поступила очень невежливо. Но все равно это просто невыносимо. Молочница уже десять лет подряд рассказывает про то, как в прошлом году провалилась под лед ее любимая кошка, и десять лет – про то, как в прошлом году утонули две старушки. И каждую зиму история обрастает новыми нелепыми подробностями.

– Обе в шапках! Откуда что берется?

– Да, – сказали мы и переглянулись. Мы снова встали, держась за перила, одернули свои пальто и надели шапки.

Когда мы задвигались, мама словно очнулась от сна. Она часто заморгала и вскинула голову.

– И куда же это мы собрались? – спросила она.

– На улицу. С быстротой молнии.

– На канал, не иначе? – спросила мама. – Так вот. Если вы с быстротой молнии не снимете пальто, не повесите шарфы на вешалку и не вернетесь на кухню, я закатаю вас в ковер и отдам шоферу грузовика. Потому что это просто кошмар, как вы умудряетесь устраивать на улице игры одна опаснее другой, – сказала мама.

Мы посмотрели на маму, не шутит ли она.

– Мы не собирались идти на канал, – сказали мы.

– Так я вам и поверила, – сказала мама. – Все, вперед.

Мама указывала на дверь кухни.

– Вот сюда, сюда и сюда, – сказала она и велела нам сесть на пол, и на кухонный стол, и на тумбочки, и на единственную табуретку и сидеть неподвижно. И нам пришлось молча смотреть, как она печет для нас блины, а спрашивать, почему она это делает в такое неожиданное время, не имело смысла, потому что ответа на этот вопрос не было.

Я сказал, что вижу, как с крыши больницы падает огонь, и тут же получил локтем по лбу.