Барт Муйарт - Братья

Прохожие видели нас такими, как надо. На лицах у нас было написано, что мы, как и положено злодеям и головорезам, получаем удовольствие от самого худшего, что в нас есть. Если и дальше так пойдет, скоро никто уже не будет спрашивать, что это мы тут делаем, и подмигивать.

– Обедать! – крикнула мама еще раз.

– Блины! – сказал нам прохожий. – Сегодня суббота.

Мы умолкли. А потом сказали все вместе, хором:

– Хм-м-м…

Прохожий был прав – по субботам на обед у нас всегда были блины, и это знали все-все-все, а также их дети и будущие внуки.

Мы только что говорили о том, как надаем им затрещин. Врежем им как следует по морде, съездим по уху. А как эти бедолаги будут выглядеть после наших затрещин! Как они втянут головы в плечи, и какие у них будут кислые физиономии!.. Вот о чем мы только что говорили.

Но в следующий миг мы про них забыли.

Из-за деревьев на нас летело облако. Первым его увидел мой брат. Поднял руку и сказал: вот это да, елки-палки. Мы посмотрели, куда он указывал, и тоже сказали: елки-палки. Облако состояло из птиц. Столько птиц разом мы еще никогда не видели. Их были сотни, много сотен, они летели как пчелиный рой, от одного края неба до другого, и верещали. Казалось, будто они над нами смеются.

– Это скворцы, – сказал один из братьев, потому что кое-кто из нас решил, что это воробьи. И еще брат сказал, что эта стая не похожа на пчелиный рой, потому что пчелы меньше размером и летают по-другому, и не похожа на облако, потому что облака белые и не меняют форму так быстро.

– Они уже на деревьях, – сказал мой брат. – Гляньте!

И правда, один из скворцов устал и решил присесть. Не успел он подлететь к тополю, как остальным скворцам немедленно пришла в голову та же самая мысль, и они все расселись по веткам. А кому не хватило места, облепили соседний тополь. Так они сидели какое-то время и верещали, то есть разговаривали на своем языке: о том, какой вид открывается с дерева, о своих планах, а может, как знать, и о нас, которые вон там, вдали, – но договорить не успели, потому что кому-то из них вдруг взбрело в голову перелететь на другую сторону неба, и вся стая снялась и понеслась за ним – пока какой-то скворец опять не устал и не сел на дерево.

– Прямо чудо, – сказал мой брат.

– Ага, чудо, – сказал другой брат. – Ладно, мы говорили про затрещины, которые им надаем.

– М-м-мда, про затрещины. – Мы посмотрели в дальний конец луга, на краю которого мы сидели. Ходить по нему нам запрещалось: фермер злился, когда топтали его траву. Мы всматривались в куст бузины на той стороне луга: под ним было устроено что-то вроде шалаша. Мы решили, что это и есть шалаш, а самое большое отверстие в кусте – вход.

– Вон они, все трое, – сказал один брат. И точно, три фигурки по очереди ныряли в дыру с какими-то вещами под мышкой и выныривали оттуда без вещей.

– Белье они там, что ли, развешивают, – сказал другой брат.

– Смех на палочке, – сказали мы.

С этими мальчишками мы не были знакомы. Мы знали, как их зовут, но произносили их имена всегда так, будто сплевывали, и только старший брат однажды с ними поговорил, но разговор был коротким. Можно сказать, даже не разговор, а переругивание.

Про эту троицу рассказывали крутые истории. Некоторые истории были героические, например про таксу в водосточном желобе. Мы сами охотно пересказывали их дальше, причем так, будто все видели своими глазами. Но в основном эти истории сводились к рассказам о поджогах, разбитых стеклах и драках, так что мы по сравнению с ними были просто ангелы.

– С какой веревки они украли эти простыни? – спросил один брат.

– Они тащат все, что плохо лежит, – сказал другой брат.

– А за это полагается по морде, – сказали мы.

Мы встали с травы, отряхнули брюки от земли и сухих листочков и сжали кулаки, глядя на куст бузины. «А ну, выходите, – думали мы. – А ну, давайте!» Хотелось прокричать им хором, через луг, самые ужасные ругательства, какие вертелись на языке. Но мы сдержались.

Скворцы опять прилетели, нас обдало ветром от сотен пар крыльев. Небо над головой вскипело, и трава на лугу будто полегла от мелькающих теней.

– Осторожно, – предупредили братья. – Сейчас скворцы наедятся черешни до отвала, и с неба кое-что посыплется на землю. Причем не косточки и не горох. Ох-ох, вот бы это были деньги!

Мы расхохотались, а тут еще другой брат сказал: жалко, что скворцы не ослы. Мы прямо умирали со смеху, хлопали себя по бокам, представляли летящих по небу ослов, тыкали пальцами в бузину на той стороне луга и описывали, как эти ослы уделают шалаш.