Лев Линьков - Мыс Доброй Надежды. Рассказы и повести

Услыхав пограничников, он поднял на них помутневшие от злобы и страха глаза. Шапка слетела с его головы, ветер шевелил не то седые, не то заиндевевшие спутанные волосы. На губах и на подбородке у него краснела заледеневшая кровь.

Только тут, сделав еще шага два, Кирилл и Тарас разглядели, что шея лежавшего на снегу человека перерезана. В свете луны на снегу рядом с его головой темно краснело почти черное пятно.

Кирилл взвел карабин и дважды выстрелил в воздух.

…Скорый поезд Москва - Владивосток подъезжал к мосту через Бездну, слегка замедлив ход. Приходило мглистое утро, то самое мглистое утро, какое всегда бывает, когда

оттепель внезапно сменяется крепким морозом. Успевшие подняться от сна пассажиры разглядели сквозь разрисованные морозом окна бредущую через силу небольшую процессию: заиндевевших лыжников с карабинами за плечами. Первым тяжело шел высокий лыжник; на спине его - явно обессилевший человек. А те лыжники, что замыкали процессию, тащили на волокуше из еловых ветвей какой-то, по-видимому тяжелый, груз; что именно, разобрать было трудно.

- Охотники,- сказал кто-то из пассажиров.

- На волков, наверно, ходили,- ответил другой.

Некоторое время тому назад газеты всего мира сообщили, что в Турции, на склонах горы Арарат, неподалеку от советско-турецкой границы, экспедиция американских ученых ищет остатки Ноева ковчега.

«Это еще что за штука такая - ковчег? - недоумевали некоторые читатели.- И кто такой Ной? Кто-нибудь вроде загадочного снежного человека?..»

Знающие отвечали, что в одной из старых религиозных легенд рассказывается, будто в глубокой древности сорок дней и сорок ночей подряд лил дождь и произошел всемирный потоп. По воле божьей тогда будто бы потонули все люди, кроме семьи некоего Ноя. По приказу бога Ной заранее построил корабль-ковчег и взял на него семь пар чистых и семь пар нечистых зверей и птиц.

Когда дождь прекратился, вода начала спадать. (Куда вода утекала, если потоп был всемирным, легенда не объясняет.) Вскоре волны вынесли ковчег на гору Арарат. Так якобы были сохранены на земле и род человеческий и животные.

Мало кто в наши дни верит во всемирный потоп и в мнимое спасение Ноева ковчега. Смешно верить в то, чего не было и не могло быть!..

Зачем же тогда, спрашивается, американцы, люди деловые, не любящие бросать деньги на ветер, снаряжали специальную экспедицию и в течение нескольких месяцев лазили по Арарату? Разумеется, не для того, чтобы совершить очередную туристскую прогулку.

Вскоре, как и следовало ожидать, выяснилось, что никакого ковчега американцы и не думали искать, однако они лазили по высокой, крутой горе отнюдь не без толку. Первыми в этом убедились наши советские пограничники. И именно в те дни с сержантом Петром Орловым и приключилась история, которую он запомнил на всю жизнь.

Дежурный по заставе разбудил Петра и ефрейтора Михаила Савина за полчаса до полуночи. Они вскочили с коек, будто и не спали.

Во дворе, шумно раскачиваясь, спорили с непогодой горные клены, и было слышно, как полощется над крышей флаг.

- Здорово задувает! - глянув в окно, буркнул Савин.- Быть дождю!

Умывшись и позавтракав, они надели брезентовые плащи, фуражки, взяли автоматы и ровно в двадцать четыре часа вошли в канцелярию начальника заставы. Начальник, как обычно, внимательно посмотрел на них, осведомился, здоровы ли, и сказал:

- Вы направляетесь на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик…

Дальше начальник сказал, на какой именно участок границы и на какой срок Орлов и Савин должны пойти охранять границу.

Спустя полчаса Орлов и Савин были на месте, указанном начальником, и спрятались от стороннего взгляда в зарослях орешника над ворчливой горной речкой.

Ветер здесь, в ущелье, не такой сильный: то стихал, то, словно встрепенувшись, начинал перебирать ветви орешника и пел что-то тревожное, грустное. За речкой, будто черный занавес, поднималась гора - там начиналась чужая земля. Небо над ущельем было таким же черным, закрытым тучами, без малейшего просвета, сквозь который могла бы взглянуть на землю хоть одна звезда.