Александр Исбах - Капитан Соколин

Как видишь, у нас слово „граница“ — это живое слово. Мы ее можем конкретно пощупать и посмотреть. Где-то, недалеко от нас, по ту сторону кедров, оперируют партизаны. Они изрядно досаждают японцам, а когда приходится очень туго, перебегают к нам. Японцы часто балуют на границе. Спуску им не даем… А так у нас тихо. Ко всяким возможностям относимся спокойно. У нас такая сила, Андрюша, о которую японцы разобьются при малейшей попытке. Когда потребуется, настукаем им по-настоящему…

(Соколин быстро листал странички письма).

…Да, поздравь меня. Я аттестован батальонным комиссаром. Разменяли мой ромб на две шпалы. Мало стажа. Так что до твоих двух ромбов мне тянуться по меньшей мере дет десять…

…В свободное время — очень редкое — читаю; начал заниматься английским. Слушаем радио. Москву через Хабаровск…

(„Не то, не то“, нервничал Соколин).

…Гордеев ваш у меня. Перевелся. Остается на сверхсрочную. К пулемету пристрастился и хлебы печет. Хлебопек он прямо-таки виртуозный. Мы уж его отсюда не отпустим. Я привык к нему, правду сказать. Шлет он привет товарищам по роге и особый — капитану Соколину…

(Соколин перевернул последнюю страничку и вздохнул. Наконец! Вот они, долгожданные строчки).

…А Галюша тоже здесь: задержал командующий Летает над нами. На днях представлена к награде за выполнение особо важного задания. Как услышу шум самолета, все думаю — она. Молодец Галюша! Очень ее все полюбили, а для меня она, как родная.

…Ну вот, Андрюша, расписался, — больше прямо некуда. Приезжай в гости. Полюбуешься Дальним Востоком. Послушаешь шум Амура.

Обнимаю тебя крепко.

Привет всем и особо Клавдии Филипповне и Соколину. Следующее письмо напишу вместе с Митькой. Жду его со дни на день. Отбил ли Соколин знамя?»

Соколин долго сидел над письмом. Клавдия Филипповна даже вставала поглядеть, не вздремнул ли он.

Нет. Он сидел, глубоко задумавшись. Как хотелось ему туда, к Дубову, где бушуют пронзительные морские ветры, где летает над облаками Галя, где каждая минута начеку, где граница конкретна и осязаема! Вот он готовится в академию… А там ведь, у Дубова, тоже академия… Особая… «чапаевская» академия.

Рядом с письмом лежала дальневосточная армейская газета. Над всей полосой шла строка: «Наши герои». Батальонный комиссар Дубов (он сильно похудел) смотрел с газетного листа прямо в глаза капитану Соколину. Соколин вспомнил грузную фигуру комиссара, свой ночной разговор с ним в лесу на привале.

Да, это человек настоящей породы!

— Инспектировать будет сам командующий, — сказал Соколин. — Задание нелегкое: на лыжах пройти двадцать пять километров и стрелять без отдыха скорострельную стрельбу. Выставляем целый взвод.

— Выполним! — уверенно слазал Дроздюк, — Не можем не выполнить. Вчера выбили двести девяносто семь из трехсот… Снайперы!..

— Надо тренироваться, Дроздюк, — заметил капитан. — Можем и не выполнить. В третьем полку знаменитые стрелки. А ну-ка, Дроздюк, попробуем с вами скоростную.

Шесть бойцов, лучшие стрелки батальона, с Дроздюком на правом фланге, стояли в тире, каждый у своего окна.

Соколин вынул часы. Секундная стрелка медленно ползла к шестидесяти.

— Я слежу за часами, вы — за изготовкой, — кивнул Соколин Меньшикову.

— Приготовиться!.. Огонь!..

Бойцы быстро упали на одно колено, потом легли, натянули ремень и приложились.

Руки крайнего, молодого черноволосого паренька, дрожали. Левая нога его была чересчур закинута в сторону. Соколин хотел поправить его, но тут же остановил себя. Нельзя… Линия огня. Только собьешь. Капитан знал этого паренька. Сибиряк, охотник, он был природным стрелком. Ему не нужно было только мешать.

— Десять секунд… Пятнадцать секунд… — отсчитывал Соколин.

Раздался первый выстрел. Кто-то рванул, и Меньшиков, глядящий в подзорку, недовольно крякнул.

Соколин покачал головой.

— Без волнения… Без волнения. Времени достаточно… Двадцать пять секунд, тридцать секунд…

Затрещали выстрелы. Дроздюк подводил мушку под цель, постепенно нажимая крючок. Стрелял он метко, плавно и уверенно. При каждом новом заряжании он старался оставить локоть в старом, неизменном положении.

— Тридцать пять… Сорок секунд…

— Как у вас люди лежат, капитан Соколин? — послышался резкий голос полковника.