Владимир Добряков: Что берешь в дорогу

— Тебе звонила?

— Если бы мне! Тобой интересовалась. Понял теперь, зачем звонила?

— Не очень.

— Неужели не догадываешься? Не может быть… Обижается на тебя женщина. Ты почему сам не позвонил ей? Специально выдерживаешь? Чтобы яблочко, как говорится, само в руки упало? Ох, Вадик, интересный ты экземпляр. Я, кажется, вычислил: ты с виду только прост. А сам…

— Да что же я сам?

— Ну передо мной, старик, Ваньку ломать не надо. Я же понимаю и одобряю: интимное дело. Так вот, обстановка, Вадя, следующая: завтра утром ты должен позвонить Сабине. Непременно должен. Понял?

— Это она сказала? — в сильном смущении спросил Вадим.

— Не я же придумал! Именно она, Сабина, молодая, прекрасная и немножко несчастная женщина. И когда такая женщина просит позвонить, то надо не выяснять, не спрашивать, а тотчас звонить, потом покупать цветы и бежать к ней… — Крутиков взял Вадима под руку. — Вадя, — это строго между нами — я ведь стихи писал ей. Честно. Вот… ну хотя бы это… — И Сергей с паузами, печально, даже с трагическими нотками прочитал:

Ну, как находишь?

— Ничего. По-моему, сильные.

Сергей благодарно кивнул:

— Сам чувствую: что-то есть. — И с бодрой иронией добавил: — А видишь, не оценила. Где логика? Как понять? Вот и напиши попробуй, когда такие загадки. Но… разгадывать надо.

У ярко светившегося фонаря Вадим приподнял рукав куртки.

— Смотри-ка, половина десятого!

— Детское время… Слушай, Вадя, не хочешь зайти ко мне? — с затаенной надеждой спросил Сергей. — Почитать хочу тебе. Правда, очень хочу. Хоть главку. Там есть отдельные… ничего, вполне. Особенно одна. Впрочем, и писатель против нее знак плюса поставил. Любопытно, как тебе покажется… Идем?

Вадим во второй раз даже не стал смотреть на часы — не пойти сейчас к Сергею было просто невозможно.

— Вадя, — пройдя десяток шагов, с шутливой значительностью в голосе заметил Сергей, — ты все-таки оцени благородство: в такой день пошел к тебе, разыскал и сам, понимаешь, сам передаю ее приглашение, фактически отдаю тебя в руки той, которую… Ну, ты понимаешь. Только настоящий друг так может. И о Беловой ей — ни-ни. Белова, Вадик, не тот объект. На таких, как она, жениться надо. А нам с тобой вроде бы сейчас ни к чему эти прекрасные брачные узы. Согласен?

Казалось, ничего бы Вадиму не стоило кивком головы поддержать товарища: мол, само собой — надо погулять, встать на ноги, и вообще в двадцать лет о женитьбе… А Вадим не кивнул. Спросил с озабоченностью:

— А любовь если?

— Ну, — беспечно засмеялся Сергей, — против этого зла есть радикальное средство…

— Какое?

— Новая любовь.

— Новая?

— Естественно. Третья, пятая, десятая. Боишься, что много? А не боись. Тебе-то, солдату, известно: воин мужает в боях и походах. Любовь — то же сражение. Так что любовно-боевой опыт надо копить и множить. Пригодится.

— Но есть же настоящая любовь, большая, — уверенно сказал Вадим. — Единственная.

— Да, — вздохнув, подтвердил Сергей. — Роковой называют ее. Ну это уже несчастье, катастрофа. Тут выход один — жениться, надевать семейный хомут. Или золотые цепи — кому как нравится. В общем, рабство. Согласен?

— Насчет рабства не согласен, — решительно заметил Вадим. — Но к семье в конце концов все приходят. Добровольно. На этом жизнь держится.

— Ой, старик, ошибаешься! — Сергей, выбросив вперед ногу, наступил на голову своей приплюснутой тени. — Однако не будем об этом, пусть философы ломают копья. А вот тезис о «добровольности» нуждается в уточнении. Недавно в редакции газеты показали мне скандальный материалец на одного парня, студента из педа: спортсмен, классической борьбой занимается, без пяти минут какой-то там чемпион. Курлов фамилия. Впрочем, фамилия не обязательна, пока это редакционная тайна. И мажет этого хорошего парня густым дегтем некая лапочка с коготками. И до того коготки острые, что чемпиону хоть в петлю: не жениться, так давиться. Ждет она якобы ребеночка в определенный срок, а он, якобы будущий папа, от нее почему-то в сторону. Почему-то! Да я бы лично в такой ситуации босиком на Северный полюс дунул. Два раза лапочка приходила в редакцию, чуть не истерику закатывала: если, мол, не распишется с ней, так света белого не взвидит — из вуза полетит, из комсомола — тем же порядком, в спорткомитете ославит. Видал? Идиотка!