Владимир Добряков - Что берешь в дорогу

— Идем в угол, там посвободней, — рассудительно сказал Сергей. Сейчас, пройдясь по улице, и тем более на фоне этих подвыпивших, с красными возбужденными лицами людей, Сергей выглядел вполне трезвым.

— Сережа, — поправляя ему уголок воротника, почему-то все время норовивший занять горизонтальное положение, сказал Вадим, — я прошу тебя: не надо. Ну, правда, достаточно. Давай так постоим, поговорим. Ну погляди на них — красные, пьяные. Самим бы противно стало, если бы увидели. Недаром ни одного зеркала тут нет.

— Эх, Вадя, — грустно и как-то уж совсем опустошенно проговорил Сергей. — Положительный ты мужик, трезвенник. Все у тебя ясно, четко. Программа намечена. Видишь, куда идешь.

— Так говоришь, — усмехнулся Вадим, — будто ты не знаешь, куда идешь! У тебя программа — будь-будь! Я с учебой, может, и не стал бы торопиться, а посмотрел на тебя — статьи в газете печатаешь, на третьем курсе уже — и подумал: в самом деле, зачем же время терять. Ты правильно говорил.

— Ладно, — махнул рукой Сергей, — раз положительный человек пить не разрешает, тогда хоть закурю.

— А говорил, не куришь.

— Чего ты как лошадь взнуздал меня! — поморщился Сергей. — Вот хочется, и закурю. Сегодня можно.

Он подошел к высокому парню у соседней стойки, бородатому, в сильно заношенных джинсах и в куртке с кожаными кружками-нашлепками на локтях.

— Друг, одолжи сигаретку.

Тот, увлеченный беседой, не глядя, вытащил из пачки сигарету. Подвинул спички.

Только когда зажег сигарету, когда выпустил сизую струю дыма и проследил ее неверное движение, только тогда Сергей взглянул на Вадима.

— Утром сегодня научными изысканиями занимался. Голова после вчерашнего трещит, а я труды листаю. Наследственность, гены, становление характера, воспитание воли… У матери этими брошюрами стол забит.

— К лекциям готовился? — спросил Вадим.

— Если бы!.. Себя, Вадя, хочу постичь. Что я за человек? Почему такой? На каких дрожжах замешан?

— Интересно.

— Что-то во мне, Вадя, не так. Все плохо. Враскоряк.

— Ну это уж ты…

— Помолчи! Дай сказать. Стою как перед стеной. Нет пути. Кто виноват? Почему? В чем истоки? Может, думаю, наследственность, гены? Может, папочка с мамочкой виноваты? Только ведь родителей, как говорится, не выбирают. Но и на них вроде грешить нельзя. Что-то делают, стремятся, чего-то достигли. Ну, меня родили — заслуга невелика. Но ведь хотели мне хорошего. Счастья хотели. Воспитывали по методе, вон сколько всякой литературы. С ложечки не поили, как с писаной торбой не носились. Юрку произвели. Так что я не единственный, дорогой, самый лучший и ненаглядный. Нормально воспитывали. Видел, на каком диване сплю? Пружины за ребра цепляют. А я, Вадя, взял да вот и не оправдал надежд. И теперь все… В общем, плохо, старик.

Вадим, слушавший со вниманием и тревогой, в конце его речи помотал головой и усмехнулся.

— Да, чувствуется, поддал ты вчера как следует! Сергей, чего выдумываешь, чего наговариваешь на себя! Это перед какой стеной? Это тебе нет пути?! Перестань! Я тебе брякнул что-то тогда по телефону, а ведь статья… ну хорошая, просто отличная статья! Эта, сидит в киоске которая, говорит: пусть ваш друг почаще такие пишет! Дочери понесла. Очень, говорит, полезно ей будет. Видишь, доброе же дело сотворил! И знаешь, она тебя расхваливает, а мне, вот честное слово, Сережка, так радостно, будто это я сам написал.

Сергей обжег губы сигаретой. Выплюнул табак, сморщился.

— Да что ты про эту статью!

— Ну ладно. — Вадим взял Сергея за руку. — А повесть пишешь! Это что? Да, может, во всем университете не найдется такого парня! Заводила, душа компании. Наверно, куча общественных поручений. И пишешь! А если еще повезет и признают повесть по-настоящему хорошей, то в журнале напечатают. Я в «Юности» недавно читал повесть про молодежь…

— С этим надо кончать, — тихо, отчетливым голосом проговорил Сергей и придавил в блюдечке окурок.

— С чем? — не понял Вадим.

— К писателю вчера ходил. Беседовали…

— Ну?

— Сам позвонил мне, не могу ли я прийти.

— Не понравилось?

— Полный разгром… Ни языка, ни мысли, ни правды. — Взгляд Сергея остановился, лицо закаменело. — Вот так, — горько усмехнулся он, — обстоят дела со славой, литературным успехом и пылкими надеждами. После такого в старые времена порядочные люди пускали себе пулю в лоб.

— Ну уж ты совсем!

— А я и этого не могу. Ничего не могу. Круглая бездарность. Так и на витрину повесить, — Сергей брезгливо, двумя пальцами взял из блюдечка мокрый окурок и прилепил его к стене. — А внизу табличка: «Качественная, без изъянов, стопроцентная бездарность. Продается по сходной цене».