Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

На щеках у Елены Аркадьевны — ямочки. Это когда она улыбается. А если серьезна или на что-то сердится, ямочек не видно. Но стоит ей улыбнуться — они тут как тут! Маленькие, веселые.

Вот и сегодня. Пока Елена Аркадьевна говорила о ребятах первого звена, ямочки так и светились на ее щеках. Она была довольна первым звеном. Молодцы ребята! Аккуратно ведут альбом интересных встреч, шефствуют над малышами из детского сада — мастерят им игрушки, читают сказки.

И второе звено — то, что сидит в среднем ряду, — не вызывало у нее беспокойства. Тоже активные пионеры. Собрали классную библиотечку, ходили на экскурсию в лес.

Но что это? Почему со смуглых щек молоденькой учительницы вдруг исчезли ямочки?

А-а, понятно — третье звено. Вон они, сидят в длинном ряду парт друг за дружкой, все одиннадцать человек, с левой стороны классной комнаты.

Туда-то как раз и смотрит Елена Аркадьевна. Несколько секунд смотрит. Молча. В классе так тихо, что все слышат ее вздох.

— Ну, а что же с вами мне делать?..

Вслед за учительницей вздыхает и Валя Галкина или просто Валя-вторая, как называют ее ребята. Еще бы ей не вздыхать! Ведь она звеньевая в этом самом разнесчастном звене. Весь ее жалкий вид, потупленные в парту глаза словно бы говорят: «Конечно, вы сейчас будете ругать и стыдить нас. Правильно. Но, честное слово, я не виновата. Сколько упрашивала их, предлагала всякого — и слушать не хотят!»

Лица у остальных ребят третьего звена тоже сконфуженные. Очень это неприятно, когда Елена Аркадьевна вот так молча, с укором и немного даже сердито смотрит на них.

Ну ничего, посердится и перестанет. А толку в их звене всё равно не будет. Такие уж они подобрались — неудачные. Каждый в свою сторону смотрит.

Начать хотя бы с первой парты. На ней сидят близнецы — Мишка и Лешка. Это Елена Аркадьевна специально посадила их здесь, чтобы всегда перед глазами были. Иначе такого могут натворить, что и урок сорвется. В прошлом году этих беспокойных братьев, кажется, со всеми девочками и мальчиками пробовали сажать. Ничего не получалось. Хоть каждый день с урока выгоняй. Мало того, что сами баловались, еще и соседям никакого покоя от них не было. Лишь под конец года удалось найти способ успокоить их. Причем получилось это случайно. В один из дней вконец выведенная из себя проделками шалунов Елена Аркадьевна приказала им сесть вместе за первую парту.

И случилось непонятное: братья успокоились. Может быть, они так надоели друг другу, что и шалить им стало уже неинтересно? А может, причина заключалась в чем-то другом. Но как бы там ни было, а в классе с того дня воцарилось относительное спокойствие.

В шестом классе Елена Аркадьевна с первого дня водворила их на то же место.

И вот уже целый месяц Мишка и Лешка — одинаково круглолицые, вихрастые и быстроглазые, в одинаковых клетчатых рубашках — сидят за первой партой. Сидят, в общем, тихо. Конечно, если бы впереди были ребята… Но впереди — никого. А соседи за спиной, занимавшие вторую парту, близнецов не интересовали. Там, по их мнению, сидели скучные люди — Валя-первая и очкарик Юра.

Валя-первая, или Зайцева, мнила себя артисткой. У нее был маленький носик, под прямыми стрелками бровей — удлиненные зеленоватые глаза, а возле ушей двумя пружинками свисали золотистые завитки волос. Она утверждала, что завитки вьются сами собой, но девочки не верили ей. Валя-первая вечно таскала в портфеле карточки киноартистов. Она знала их всех по именам и кто в каком фильме снимался. Ничем другим на свете она, кажется, не интересовалась.

Близорукий Юра считался зубрилкой и пай-мальчиком. На всех уроках он, не отрываясь, смотрел сквозь толстые очки в рот учителю и шевелился лишь в том случае, если надо было что-то написать, или когда его вызывали к доске.

На следующей парте сидели наиболее выдающиеся личности третьего звена. Галкина, она же Валя-вторая, облеченная высокой властью звеньевой, и Борька Червяков.