Мара Будовская - Вечер в Муристане

— По пути в больницу, но если вы мне запрещаете, поеду домой.

— Я тебе ничего не запрещаю. Хочешь слоняться по больничным коридорам — пожалуйста, приезжай и слоняйся.

Не успела она отключить мобильный и судорожно перевести дыхание, как площадь перед Синематекой начала заполняться публикой, выходившей после сеанса. В основном, конечно, это были русские иммигранты. Они не расходились, ждали непонятно чего, обсуждали кино. Рядом с ней на скамейку присела пожилая пара. Гая понимала все, о чем они говорили. Поняла, что ждут автобуса, который увезет их в Ришон — Лецион. Поняла, что от фильма они в восторге и жалеют лишь, что утрачена вторая серия. Гая подумала, что это странно — ведь она видела фильм до конца. И тут вышел Михаэль Фрид собственной персоной. С ним были Авраам и еще какой–то старик. Михаэль попрощался с ними и подошел к ней.

— Гая? Что ты здесь делаешь? У вас же вечеринка! Где Натик?

— Вечеринка не состоялась. Натик попал в аварию, он в больнице с травмой позвоночника. Я здесь случайно.

— Почему ты не с ним?

— К нему нельзя. К тому же, мне не велела там появляться принчипесса Изабелла. Слушай, пойдем пива попьем. А? Тут на улице Хасмонеев есть неплохое местечко.

Михаэль выпил поллитра «Туборга», а она — триста, а потом еще триста. Гая подумала, что он никогда не видел ее такой пьяной. С Нати и его компанией она никогда не пила много. А вот на гастролях, в одиночку, в номере — бывало.

— Гая, может быть, все–таки, поедем к нему?

— Нет. Я не хочу. Я почти уже собралась его бросить. Думаю, это случилось с ним из–за меня.

— Из–за того, что ты назначила вечеринку? Глупости!

— Нет, потому что я перестала его любить. Мне жить с ним надоело.

— Да ладно! С каких это пор? Боготворила его. По голове гладила. Руки целовала.

— Это когда было!

— Все равно, сейчас ты его не бросишь.

— Выздоровеет, и брошу.

— Пусть сначала выздоровеет. Допивай, поедем в Тель — Ашомер. А лучше — не допивай.

Перечитал последнюю запись. Ее сделал другой человек. Я тогда собирался на сеанс тайного самолюбования. Но сеанс оказался недолгим.

Сначала Натик разбился на машине.

Выйдя из Синематеки, я увидел Гаю сидящей на скамье. Она была растеряна. Никогда не видел ее такой. Она рассказала мне о случившемся. Напилась пива. Не хотела ехать со мной в больницу. Все же поехали. Натик после операции лежал в реанимации, и нас к нему не пустили. Якопо и Изабелла уехали домой, чтобы отдохнуть и вернуться наутро.

А Гаю я увез к себе. Наверное, это было неправильно. Сейчас я уже точно знаю, что это было неправильно. Но я не мог ее бросить одну. А к себе домой она не хотела.

До Реховота доехали уже в полтретьего ночи. Подъезжая к дому, я заметил припаркованную на противоположной стороне улицы свадебную машину. На скамеечке сидел Борька Левитин с похоронным лицом.

— Тебе сообщили про Натика? — спрашиваю.

— При чем здесь Натик? Мне про Катьку сообщили. А я сразу к тебе, по старой школьной дружбе.

Борька рассказал, что ему позвонила агент израильского интерпола Ольга Мардер по поручению комиссара полиции Милана, и сказала, что Катерина убита. Сначала перепутали ее с Фурдак, но Фурдак жива- здорова у себя в Америке. Сказала, что в завещании покойной указан телефон бывшего мужа. Велела прибыть для дачи показаний. Спросила, каким образом можно связаться с родителями покойной.

— Да, и еще она прислала по мейлу фотографии.

Борька вынул из пакета распечатки. Я даже не хотел смотреть, но Гая проявила неожиданный интерес.

Не знаю почему, но я остался достаточно равнодушным к гибели Катерины. Расстроился, конечно. Но рыдать не стал. А ведь она была подругой детства. И была влюблена в меня когда–то. И я с ней спал.

В свете гибели Катерины происшествие с Натиком уже не выглядело несчастным случаем. Я предложил всем виски.

Увозя Гаю к себе, я предполагал, что сам лягу в гостиной, а ее уложу в спальне. Прибавился Борька. Я предложил ему лечь со мной в спальне, чтобы Гая легла в гостиной. Но он взбеленился и заявил, что в одну постель со мной лечь не может по убеждениям. И захватил диван.

У меня есть еще две комнаты. В одной из них сейчас кабинет, а другая и вовсе пуста. Я пошел стелить в пустой комнате на полу, но Гая отобрала у меня подушку и понесла в спальню.

У нас, как говорится, ничего не было. Но остаток ночи мы проспали обнявшись. Прямо пионерлагерь, третий отряд. (Но нет, третий отряд не дышит друг на друга парами виски). Однако, это дружески–утешительное сонное обьятие подпитало тот любовный кактус, что благополучно засох у меня в душе после расставания с Талилой. Кактус вновь расцвел и выпустил колючки.