Ивлин Во - Пригоршня праха

День редких промельков солнца и буйного ветра; белые и серые облака высоко над головой неподвижны, но голые деревья вокруг дома раскачиваются и сотрясаются, а во дворе конюшни вихрями крутится солома. Бен снял парадный костюм, который надевал на следствие, и занялся делами. Громобою вчера тоже досталось, и он немного прихрамывал на правую переднюю.

Бренда сняла шляпу и кинула ее на стул в зале.

- Нечего говорить, правда?

- Не обязательно разговаривать.

- Нет. Наверное, будут похороны.

- Как же иначе.

- Когда, завтра?

Она заглянула в утреннюю комнату.

- А они порядочно наработали, верно?

Движения ее стали замедленными, а голос монотонным и невыразительным. Она опустилась в одно из кресел, стоящих посреди залы, куда никто никогда не садился, и сидела там не шевелясь. Тони положил руку ей на плечо, но она сказала:

"Оставь" - не раздраженно и нервно, а без всякого выражения. Тони сказал:

- Я, пожалуй, пойду отвечу на письма.

- Хорошо.

- Увидимся за обедом.

- Да.

Она встала, поискала безучастным взглядом шляпу, взяла ее, медленно поднялась наверх, и солнечные лучи, пробившиеся через цветные витражи, осветили ее золотом и багрянцем.

У себя в комнате она села на широкий подоконник и стала глядеть на поля, на бурую пашню, на колышущиеся безлистые деревья, на шпили церквей, на водовороты пыли и листьев, клубящиеся внизу у террасы; она все еще держала в руках шляпу и теребила пальцами приколотую сбоку брошь.

В дверь постучали, вошла заплаканная няня.

- Прошу прощения, ваша милость, но я просмотрела вещи Джона. Это не мальчика платок.

Резкий запах и украшенные короной инициалы выдавали его происхождение.

- Я знаю, чей это. Я отошлю его хозяйке.

- Не возьму в толк, как он к нему попал, - сказала няня.

- Бедный мальчик, бедный, бедный мальчик, - сказала Бренда, когда няня ушла, и снова уставилась на взбунтовавшийся пейзаж.

- Я вот думал о пони, сэр.

- Так, Бен?

- Хочете вы его у себя держать?

- Я как-то не думал об этом. Да, пожалуй, нет.

- Мистер Уэстмэккот из Рестолла о нем спрашивал. Он думает, пони подойдет для его дочки.

- Так.

- Сколько мы запросим?

- Я не знаю... сколько вы сочтете правильным...

- Пони хороший, ухоженный. Я так думаю, что не меньше двадцати пяти монет надо за него взять, сэр

- Хорошо, Бен, займитесь этим.

- Я запрошу для начала тридцать, так, сэр, а потом маленько спущу.

- Поступайте как сочтете нужным.

- Хорошо, сэр.

После обеда Тони сказал:

- Звонил Джок. Спрашивал, не может ли чем помочь.

- Как мило с его стороны. А почему бы тебе не позвать его на уикенд?

- А ты б этого хотела?

- Меня здесь не будет. Я уеду к Веронике.

- Ты уедешь к Веронике?

- Да, разве ты забыл?

В комнате были слуги, и они смогли поговорить только позже, когда остались в библиотеке одни, И тогда:

- Ты в самом деле уезжаешь?

- Да, я не могу здесь оставаться. Ты ведь меня понимаешь, разве нет?

- Да, да, конечно. Просто я думал, может, нам уехать куда-нибудь за границу.

Бренда словно не слышала и продолжала свое.

- Я не могу здесь оставаться. С этим покончено, неужели ты не понимаешь, что с нашей жизнью здесь покончено.

- Детка, что ты хочешь сказать?

- Не спрашивай... потом.

- Но, Бренда, родная, я тебя не понимаю. Мы оба молоды Конечно, нам никогда не забыть Джона. Он навсегда останется нашим старшим сыном, но...

- Замолчи, Тони, пожалуйста, прошу тебя, замолчи... Тони осекся и немного погодя сказал:

- Значит, ты завтра уезжаешь к Веронике?

- Угу.

- Думаю, я все же приглашу Джока.

- Ну конечно.

- А когда мы немного отойдем, тогда подумаем о планах на будущее.

- Да, тогда.

Наутро.

- Очень милое письмо от мамы, - сказала Бренда, протягивая письмо через стол. Леди Сент-Клауд писала:

"...Я не приеду в Хеттон на похороны, но буду непрестанно думать

о вас и вспоминать, как я видела вас всех троих на рождество. Дорогие

дети, в такое время лишь друг в друге вы сможете обрести поддержку.

Только любовь может противостоять горю..."

- Я получил телеграмму от Джока, - сказал Тони. - Он приедет.

- Своим приездом Бренда всех нас свяжет по рукам и ногам, - сказала Вероника. - Я считаю, она могла бы догадаться прислать отказ. Понятия не имею, как с ней говорить.

Когда они остались одни после ужина, Тони сказал Джоку:

- Я все пытался понять и теперь, кажется, понял. У меня у самого все иначе, но ведь мы с Брендой во многом совершенно разные. Именно потому, что они ей чужие, и не знали Джона, и никогда не были здесь, Бренда хочет быть с ними. В этом все дело, ты согласен? Она хочет быть совершенно одна и подальше от всего, что напоминает ей о случившемся... и все равно я ужасно мучаюсь, что отпустил ее. Не могу тебе передать, какая она была... ну совсем какая-то механическая... Она все переживает гораздо сильнее меня, это я понимаю. Так тяжело, когда ничем не можешь помочь.