Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Посмотрите, какие у него красивые ножки! Надо проверить, не девушка ли это!..

Жужика в ужасе убежала, поняв, что теперь уже конец, действительно конец, теперь уже все пойдет вверх дном.

25

Но со двора она не ушла, а уселась где-то на задах на пенек и начала плакать.

Жужика уже не думала ни о револьвере, ни о ноже, ни о мести, она только плакала и хотела лишь одного – умереть.

Если бы можно было умереть, просто подумав о смерти, – и она уже тут как тут, поцелует тебя нежно в лоб, как маленького ребенка, и уложит в колыбель, в гроб...

Вот бы умереть, как умерла бедная бабушка! Та в субботу еще сказала: «Спеки, доченька, на завтрак пирожок с творогом». А в воскресенье сели обедать, съела она кусочек курочки, грудинки, пирог с творогом, яблочного пирога попробовала, а потом устроилась в кругу своих внуков и стала любоваться их игрой. Вдруг она встала.

— Что с вами, мама, – спросила невестка, – ногу отсидели?

— Да, доченька, кажется, отсидела, – и, ухватившись за яблоню, зашаталась.

— Так сильно онемела?

— Да.

В это время вышел из дома сын, подхватил старуху на руки, но та была уже мертва. Он и не знал, не понял сразу, что мать умерла.

Так умереть хорошо, так умереть – это счастье.

Если бы и ей так. Знать бы только, что ей уготовлен такой же конец, она бы не стала бояться дальнейшей жизни. Но умереть здесь, на задворках у Мароти, возле навозной кучи, когда и родители не знают, куда она убежала, где блуждает!.

Да, было отчего плакать.

До ее слуха донесся разговор:

— Месяц уже взошел, сейчас поедут на подводе.

— Куда? – испуганно спросила она у парней.

— Как куда? На хутор.

— Зачем?

— А затем. . взойдет месяц, за ними приедет подвода и увезет. Не здесь же им спать, когда у них хутор есть.

У Жужики сердце так и сжалось: вот до чего она дожила!

И правда, уже взошел месяц – красная луна на ущербе, которая всходит поздно и поздно заходит.

А вот и подвода.

Гости и в самом деле начали расходиться. Оркестр вышел на середину двора и заиграл марш Ракоци.

Показался Йошка с невестой.

На нем та же серая бекеша с меховым воротником, в которой он был с нею в кино, и шляпа так же надвинута на самые глаза. Но теперь он молчит, не воркует, не шепчет на ухо, как шептал ей тогда.

Вот он проходит рядом с нею, и она тихо, словно очарованная, протягивает руку, и кажется, будто из нее вылетает мотылек! «Не выпускай!. – слышит она голос Йошки.

– Оторви ему голову… чтобы он не мог улететь. . Если что-нибудь поймаешь, не выпускай из рук». И вот-вот она, эта единственная, чистая любовь, самая мучительная и безнадежная, словно тоска по улетевшему мотыльку. И

Жужика протягивает руку и кладет ее на плечо парню.

Словно в каком-то кошмаре, Йошка быстро обернулся; он почувствовал ее присутствие и замер, будто громом пораженный. Но Жужика успела отнять руку, и парень, ничего не понимая, уставился в некрасивую черную маску негра. Словом, ничего не произошло, он успокоился, помог сесть в подводу своей жене, а потом и сам стал на колесо, собираясь усесться рядом.

И вот тогда Жужика протянула руку вслед улетающему мотыльку и жалобно вскрикнула, взвизгнула горестно, как отлученный от самки детеныш, как ребенок:

— Йо-о-ошка!

Парень выпрямился, кровь застыла у него в жилах.

Жужика сорвала с себя маску и простерла к нему руки.

— Стойте, вы! – крикнул жених кучеру и спрыгнул с подводы.

Всех охватило страшное волнение.

— Так ты здесь! – И он бросился к девушке.

Схватил ее на руки, расцеловал в обе щеки и крикнул сидевшим на подводе:

— Прошу прощения, почтенная хозяюшка, но мне незачем ехать на хутор! Я парень бедный и хочу жениться на бедной девушке. Да благословит вас бог!

С этими словами он исчез в толпе, и напрасно стали бы искать его в таинственном сиянии луны.

А он бежал, бежал, как счастливое видение со счастливой ношей, прочь, прочь, все дальше и дальше; ему казалось, будто крылья выросли у него за спиной, он словно летел. Ах, как хорошо, как хорошо!.

Над ними с вышины неслась музыка, нежная музыка падающего снега; над их душами витали добрые ангелы и щебетали феи.

— Орут?..

— Затем у них и глотки.

— Оторви ему голову...

— Тогда он не сможет улететь...

— Ну и пусть... пусть не улетает... Что поймаешь, никогда не выпускай из рук.

Сердца их наполняла музыка, а тела судорожно прижимались друг к другу. Снег большими хлопьями падал на неуклюжие дебреценские дома, а добрые ангелы и феи радостно наигрывали звонкую, счастливую мелодию.