Эми Фридман - Два лета

Мы встречаемся взглядами, и да, Рен права насчет сходства в выражении лица. Одно мгновение мне кажется, что тетя собирается сказать что-то еще. Но она отворачивается и идет в другой конец зала, к фото с изображением Бруклинского моста. Я смотрю ей вслед и ощущаю внутри странную пустоту. Может, это мое больное воображение, только мне кажется, будто тетя избегает меня. Но почему?

На обратном пути в Хадсонвилл, чтобы испытать свою теорию, я в поезде сажусь рядом с тетей. Боюсь, я права: она тут же заявляет, что ей нужно поработать, и всю дорогу, воткнув наушники, зависает в своем планшете. Рен и ее старшая партнерша по учебе, Мод, сидят за нами. Слышно, как они обсуждают достоинства одного винтажного магазина возле торгового центра, где Рен покупает, а Мод продает одежду. Я завидую: им есть о чем поболтать.

Хью еще на одну ночь остался у брата. Прощаясь с нами на Гранд-Сентрал-Терминал, он взглянул на меня и быстро проговорил: «Я в воскресенье тебе напишу». Похоже, эта перспектива его не сильно радует. Во время обеда тетя Лидия раздала нам списки с телефонными номерами нашей группы, чтобы мы на выходных могли связаться с партнерами по заданию. Так что теперь телефон Хью прожигает дыру в кармане моего рюкзака.

Когда мы подъезжаем к хадсонвиллскому вокзалу, солнце похоже на низко висящий в небе красный шар. Стало прохладнее. Выйдя из вагона, я лезу в сумку за кардиганом, теперь я благодарна маме за то, что она предложила его захватить.

– Мама приедет за тобой? – спрашивает тетя Лидия, и это первое целое предложение, обращенное ко мне, с самого отъезда из Манхэттена. Бок о бок мы поднимаемся по ступенькам вокзала в сторону парковки.

– Да, а вот и она, – отвечаю я, указывая на маму, которая ждет в машине.

Мама мигает мне фарами. Интересно, собиралась ли тетя Лидия предложить подвезти меня домой? А еще интересно, остановится ли она у нашей машины поздороваться со своей близняшкой? Но тетя Лидия лишь сжимает мою руку и говорит: «До понедельника, ребенок». И спешит к своему автомобилю, припаркованному чуть дальше.

Нахмурившись, я сажусь в машину к маме и закрываю дверь. В окно вижу, как Рен залезает в родительскую вольво. Будто почувствовав мой взгляд, она оборачивается через плечо, ухмыляется и машет рукой. Я машу ей в ответ, снова удивляясь неожиданной… дружбе? Нет, дружбой это пока не назовешь.

– Дай угадаю, – бодро начинает мама и, глядя в зеркало заднего вида, выезжает с парковки. Даже если ее задело то, что тетя Лидия не подошла поздороваться, виду она не подает. – В Нью-Йорке шум, толпы людей и не очень хорошо пахнет. Но ты это благополучно пережила.

Я улыбаюсь и ставлю рюкзак в ногах.

– Вообще-то мне… понравилось, – отвечаю я. – Даже очень. – Я вдруг понимаю, что мой страх перед большим городом улетучился.

– Ну-ну, – чуть удивляется мама, не сводя глаз с шоссе и поправляя очки. – Надо же!

Я изучаю ее лицо. Она была не очень рада, когда мы с Руби поехали в Манхэттен на зимних каникулах. Да и насчет экскурсии возражала, дважды спросив меня, точно ли тетя Лидия все время будет нас сопровождать. Может быть, мама с ее неумением ориентироваться в пространстве сама боится большого города? Или просто хочет защитить меня от таящейся там, по ее мнению, опасности? А Франция тоже вызывает у нее такие чувства?

– Все же ты устала, наверное, – говорит мама, когда мы проезжаем мимо автозаправки Shell. – И проголодалась. Я приготовила мясной рулет, так что сегодня тебе не придется доедать остатки еды на вынос. Достанешь из холодильника и разогреешь в микроволновке.

Я кладу руки на живот.

– С обеда еще не проголодалась, – отвечаю маме, смеясь. – После музея мы на метро поехали в «Ломбарди»; насколько я знаю, это старейшая в стране пиццерия. Так вот, тетя Лидия заказала очень вкусные пироги… – Я замолкаю, переваривая мамины слова. – Погоди-ка, – прибавляю я. – Ты и сегодня уходишь? – Меня начинает терзать разочарование.

Мама кивает и крепче сжимает руль. И – что самое странное – она, кажется, краснеет. Такого мне раньше наблюдать не приходилось, но сейчас сомнений нет: по бледным щекам определенно разливается розовый румянец. Только теперь я замечаю красивое черное платье, каблуки и губную помаду.

– И куда же? – К моему разочарованию добавляется смущение.

Мы съезжаем с шоссе, впереди Колледж-авеню. Мама, кашлянув, останавливается на светофоре, хотя он точно желтый.

– Ладно, почему бы не рассказать тебе прямо сейчас, – начинает она.