Эми Фридман - Два лета

Я снова киваю, новые босоножки немного трут на щиколотке. Пейзаж великолепный, но мне непонятно, зачем делать крюк. Мы добираемся до подножия холма.

– Voilà, – говорит Жак, указывая рукой вперед. – Саммер, смотри!

Я смотрю – и не верю своим глазам. Перед нами целое поле ярко-красных маков. Цветы, цветы – их сочный ковер стелется до далеких зеленоватых гор. Поле точно такое же, как на моей картине. Это и есть поле с моей картины.

– Как… о боже мой, – бормочу я, чувствуя, как на лице расплывается радостная улыбка. Я в изумлении поворачиваюсь к Жаку. – Как ты вообще… об этом узнал?

Жак сияет, гордый собой.

– Ну, я местный, – говорит он, в его голосе задорные нотки. – Сразу подумал об этом поле, как только увидел картину твоего папы. В Провансе, конечно, есть и другие маковые поля, но готов поспорить, что именно это…

– Вдохновило его, – заканчиваю я радостно. Представляю, как папа, увидев именно это поле, связал его со своим наброском из альбома, где изображена я. Будто привез меня во Францию. Я снова чувствую, что вот-вот заплачу.

Отпускаю руку Жака и делаю шаг вперед. Камера все еще у меня в другой руке, и я делаю несколько кадров с полем, стараясь захватить его одной широкой панорамой. Кажется, меня посетило вдохновение.

– Ты не мог бы меня снять? – обращаюсь я к Жаку, передавая ему камеру. И лишая себя возможности передумать, я нагибаюсь, расшнуровываю босоножки и босиком бегу по полю, ощущая под ногами прохладную глинистую почву. Останавливаюсь, разворачиваюсь лицом и опускаю руки по бокам, повторяя свою позу на Fille.

– А, я понял! – кричит Жак, поднося камеру к глазам. – Просто класс!

Когда он делает снимки, я вроде бы должна смутиться. Я вообще никогда не нравлюсь себе на фото. И предпочитаю снимать, а не сниматься. Но сейчас, здесь, когда солнечные лучи ласково гладят меня по волосам, а вокруг колышется целое море маков, я чувствую себя отважной и беззаботной и, возможно, даже… красивой.

Лицо заливает румянец. Жак опускает камеру; он изучающе, сосредоточенно смотрит на меня, отчего я краснею еще больше. Мог ли он прочитать мои мысли? Помнит ли, что сказал, когда мы сели на мопед?

– Помнишь? – вдруг кричит Жак. Он идет ко мне, заслоняя глаза от солнца. Мое сердце колотится. – Помнишь, когда мы познакомились, – продолжает он, остановившись напротив меня, – я поймал камеру на лету?

– А, да-да, – я смеюсь, убирая волосы со лба.

– Я рад, что я это сделал, – говорит он, в глазах блеск. – Похоже, она тебе нравится.

«Мне нравишься ты», – думаю я. Однако эта влюбленность совсем не похожа на мое увлечение Хью Тайсоном или кем-то до него. С Жаком есть ощущение, будто что-то может произойти, будто я могу сделать так, чтобы что-то произошло. Будто я уже не послушный пассажир, который из окна машины наблюдает за проходящей жизнью.

– Я тоже рада, что ты это сделал, – из-за стука сердца едва слышу собственный голос. – Я рада, что мы познакомились.

Жак улыбается, кусая нижнюю губу.

– Это тебе, – говорит он, отдавая мне камеру.

Когда я принимаю ее, он берет меня за руку и притягивает к себе. Я чувствую свежий пряный запах одеколона, ощущаю мягкую ткань красной футболки и вижу, что вблизи его синие глаза еще темнее, чем я думала, и у меня перехватывает дыхание, и кажется, что минуты одновременно устремились вперед и замедлили ход…

– Это тебе, – снова говорит он, наклоняет голову и целует меня.

Жак целует меня. У меня захватывает дух. Его теплые губы на моих губах, чувство незнакомое и в то же время естественное. Мой первый поцелуй. Я отвечаю поцелуем. По крайней мере, я так думаю. Кажется, я точно знаю, что делать, хотя меня никто не учил. Удивительно. Будто все годы, полные томления, надежд и фантазий привели прямиком сюда, к этому мгновению. «Ей шестнадцать, сладкий возраст, и ее никогда не целовали», – думаю я. Жак обнимает меня за талию и прижимает к груди. Мне это теперь не грозит. Успела заскочить в последний вагон.

Мы целуемся и целуемся, посреди макового поля, здесь, в Провансе, а вокруг горы и небо. Моя жизнь разделилась: до поцелуя и после поцелуя. Теперь все будет по-другому.

Спустя четыре дня после Поцелуя, в день моего шестнадцатилетия, я просыпаюсь в прекрасном настроении. Потягиваюсь на узкой кровати и чувствую себя отдохнувшей, проблемы из-за разницы в часовых поясах наконец побеждены. Свет, падающий через окно, серый и тусклый. Жак сказал мне, что в Провансе дождь идет раза два за лето. Наверное, сегодня такой редкий случай. Сегодня, в день моего рождения. Я сажусь на кровати, свесив загорелые ноги. Интересно, который час? Вчера я легла поздно, потому что мы с Жаком гуляли под луной по бульвару Дю-Томп. Официально мне исполняется шестнадцать в 12:02 дня. Возможно, это уже произошло.