Александр Зеленов - Призвание

Странно было себе представлять, что в этом вот самом доме, каменном, двухэтажном, располагалась когда-то иконописная мастерская, принадлежавшая Голоусовым, бывшим иконописцам Сарафанова, знаменитого в этих краях иконного короля. Здесь за столами, возле высоких окон, склоняли длинноволосые головы над левкашенными [12] Левкас — состав для грунтовки иконных досок. ольховыми и кипарисовыми досками мастера фряжскогописьма. Знаменщики назнаменовывали рисунок, доличники делали роскрышь, писали пейзаж, одежды и прочие околичности, личники — лики святых…

Порядок письма, выработанный в течение веков поколениями иконописцев, был длинен и сложен.

Чтоб в совершенстве владеть всем этим, учились прежде ученики в мастерских у хозяев целых шесть лет. Готовая икона переходила к другому мастеру, что занимался ее убором: окрашивал оклад, очерчивал поля, подписывал. В заключение еще один мастер, олифельщик, олифил, иль «фикал», икону рукою, заставляя все краски блестеть и придавая им общий тон — золотистый. Позади мастеров, на чурбаках, за стамушками [13] Стамушка — чурбак с прибитою сверху доской. , в два-три ряда располагались ученики.

Еще осенью их, первокурсников, водили по мастерским, знакомя с процессом изготовления шкатулок, коробочек, брошек, ларцов, черно-блестящих от лака снаружи и полыхающих киноварным огнем изнутри, что потом под рукой мастеров расцветали «охотами», «битвами», «тройками». Здесь работали плавями, достигая порой дивной нежности красок.

В училище же, в узенькой тесной аудитории, загроможденной столами с яичными красками, шкафами, в которых хранились уксус и сырые куриные яйца, пластинки папье-маше, приобщали и их самих, неофитов, к секретам талицкого искусства. Сначала давали копировать им орнамент, стилизованные деревья (или дерева́, как называли здесь), горки, детали пейзажа, учили расчинять сырые яйца, делать эмульсию, творить краски и золото.

Пока проходили азы, их обучали совместно, группой. Специализация начиналась с четвертого курса. На уроках талицкого искусства курс делили на две половины. С одной занимался Кутырин, с другой Дурандин, мужиковатый жилистый мастер с лошадиным лицом и оглушительным басом, гудевшим соборным колоколом. Кутырин, их педагог, известный талицкий мастер, показывал, как готовить эмульсию. Он надкалывал яйцо с острого конца, осторожно освобождал от белка, затем выливал на широкую, как копыто, ладонь золотистый и нежный, одетый тончайшей пленкой желток, долго и бережно перекатывал из ладони в ладонь, освобождая от остатков белка; очищенный, выливал в скорлупу обратно, разбавлял его слабым раствором уксуса и перемешивал деревянной лопаточкой. Этой эмульсией и заливалась потом сухая краска (или пигмент), которую долго и тщательно растирали в деревянных глубоких чашечках пальцем. Поверхность блестящей черной пластинки сперва пемзовалась, потом на нее переводили рисунок и, прежде чем приступать к раскраске, носившей название роскрышь, производили белильную подготовку — заливали рисунок белилами, чтобы краски на черном фоне не промокали.

Однажды голодный Средзинский, пользуясь тем, что Кутырин опаздывал на урок, вскрыл гвоздиком шкаф и торопливо, прямо за шкафом, вылакал все куриные яйца, выданные для занятий.

Вскоре явился и мастер. Группа притихла: что-то будет теперь…

— Приступай, приступай, ребятишки! И так уж вон сколь пропустили, — стал подгонять Кутырин. Но «приступать» было нечем, и Гошка, как староста курса, вынужден был доложить о случившемся.

Мастер непонимающе поморгал на Средзинского бирюзовыми жидкими глазками:

— Тебе что, исти нечего, что ли?

— Он со вчерашнего дня не ел! — послышался чей-то сочувственный голос.

Мастер отвел Средзинского в угол, о чем-то там с ним пошептался и сунул ему в руку ключ.

Тотчас же, торопливо зашлепав подошвами некогда модных ботинок, Стась куда-то исчез. Через четверть часа он вернулся и принялся у всех на глазах выкладывать из карманов сырые куриные яйца.

— Похлебку-то там нашел на шестке? Нашел… Ну, а кашу? — принялся допрашивать мастер.

Нашел Средзинский и кашу. Кутырин повеселел.

— Хорошо хоть с бабой моёй не встренулся, вовремя ноги унес… — И закричал на студентов с притворной суровостью: — А ну, ребятишки, чего поразинули рты? Начинай! И так половину урока прос…и.

Шла вторая неделя, как был исключен Средзинский, ютившийся где-то на частной квартире, в углу.