Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

Что касается его самого, то бесконечное ожидание и тягостная неуверенность губительны для него. "Право, состояние мое можно описать двумя словами: я чахну". И хоть бы знать, что Эвелина остается верна их чудесному плану. Она пишет редко, коротенькие письма - едва черкнет несколько ласковых слов. Чтобы поговорить о ней, ему приходится вызывать Лиретту к решетке монастырской приемной. Если он осмелится в чем-нибудь упрекнуть Эвелину, та обижается. Однажды он назвал ее "казаком" (это не было такой уж нелепостью); она возмутилась, пригрозила, что тоже уйдет в монастырь, потом смилостивилась: "Я тебя прощаю", и, по его словам, он поцеловал на листочке письма эти три слова, доказывающие ее милостивое великодушие.

Наконец 18 апреля 1845 года запрещение было снято. "Я хотела бы увидеть тебя", - написала она, и Бальзак помчался в Дрезден. "Я приезжаю с флаконами духов, с целым облаком благоухания". Она сняла для него комнату, не очень дорогую, в гостинице "Город Рим", сама же с дочерью поселилась в "Саксонской гостинице". Он истосковался по своей Еве: "Дрезден - это голод и жажда, это скудное счастье; это нищий, который накинулся на богатое пиршество богача". В Дрездене он узнал, что в Париже официально сообщено о награждении его орденом Почетного легиона, но он, кажется, не обратил на это большого внимания. Кавалер ордена... Невысокая и запоздалая награда. Но разве он мог обидеть Вильмена отказом принять ее? Карикатуристы, у которых Бальзак был излюбленной мишенью, изображали, как он привязывает орден к набалдашнику своей исполинской трости.

Бальзак нашел, что у жениха Анны много хороших качеств, но он резковат. "Он не отличается ни учтивостью, достойной его имени и его звания, ни Приветливостью большого барина". Следует, конечно, пожалеть об этом, но есть ли на земле совершенство, кроме Евы и Анны? "В Георге Мнишеке не чувствуется влияния женщины, одной из тех пожилых женщин, которые учат своих любимцев правилам света, законам жизни и формируют юношей". Но теперь уж, когда Георг стал женихом, поздно искать для него некое подобие госпожи де Берни.

Тотчас же "волчок" и "волчишка" решили убежать от дрезденских сплетен, отправились в Гамбург и Канштадт, на воды, прописанные Эвелине. Последующие четыре месяца были временем безумной, рассеянной жизни - по сравнению с обычным трудовым, одиноким существованием Бальзака. Жених и невеста, Анна и Георг, приняли с искренней приязнью занимательного спутника. Вдохновившись модной в ту пору клоунадой Дюмерсана и Варена "Уличные акробаты", эта странствующая труппа дала Бальзаку прозвище Бильбоке, Еве Ганской - Атала, Георгу Мнишеку - Гренгале и Анне Зефирина. В компании четырех "акробатов" благодаря Бальзаку постоянно царило веселье. С тех пор как он снова обрел источник любовных восторгов в женщине, "созданной для любви", к нему вернулись вся его жизнерадостность и остроумие. Позднее он отмечал в письмах к Ганской оттенки любовных воспоминаний, которые оставили в нем пребывание и объятия в каждом городе: "Канштадт - это тонкие лакомства, пригодные лишь для десерта, слишком тонкие для ненасытного обжоры. Карлсруэ - это милостыня, брошенная бедняку. Но Страсбург - это уже любовь, искусство любви, сокровища Людовика XIV, это уверенность во взаимном счастье..."

В Страсбурге он купил три места в дилижансе, отправлявшемся в Париж 7 июля. Георг должен был присоединиться к ним позднее, в Бельгии. Госпоже де Бреньоль были даны точные указания, сопровождавшиеся похвалами по ее адресу: "Я только что получил ваше письмо, такое же ласковое и доброе, как ваша душа. Вы, как всегда, верны себе..." Неосторожная похвала, которая могла пробудить опаснейшие надежды. Госпоже де Бреньоль было поручено снять в районе церкви Мадлен (не больше, чем за триста франков в месяц) квартиру с мебелью, "но на ваше имя, - добавлял Бальзак, - так как у дам не будет паспортов... Госпожа Ганская хочет теперь, чтобы там и для меня была комната, в которой я мог бы временно поселиться... Надо все это хранить в глубокой тайне... В будущем я во всех отношениях уверен... Анна очень меня любит, и я не сомневаюсь, что в доме будет чудесное и самое сердечное согласие..." Итак, служанка-госпожа с явной снисходительностью принимала мысль о женитьбе Бальзака на богатой женщине и даже мысль о его добрачной связи с ней. Ей поручалось постелить на пол в спальне приезжающих дам голубой ковер и подписаться на месяц на "Антракт" (на имя мадемуазель де Полини, улица де ла Тур, 18), чтобы Анна, большая театралка, была хорошо осведомлена о спектаклях.