Болеслав Прус - Кукла

По дороге ему встретился помощник швейцара, бежавший во весь дух.

- Пан Молинари, - сказал он, - велел просить вашу милость чуточку обождать...

Вокульский чуть не схватил его за шиворот, но сдержался и повернул к выходу.

- Ваша милость, вы уходите?.. А что прикажете передать пану Молинари?

- Пошли ты его... знаешь куда!

- Слушаюсь, ваша милость, да только он не поймет, - отвечал обрадованный слуга и, подскочив к швейцару, заметил: - Наконец-то хоть один барин раскусил этого замухрышку-итальянца. Прощелыга! Нос задирать умеет, а как до чаевых, так три раза гривенник перевернет, пока даст... Легавая сука его, урода, родила. Гнида... бродяга... проходимец!

На миг Вокульский почуствовал раздражение против панны Изабеллы. Как можно было восторгаться человеком, которого поднимает на смех даже прислуга в гостинице! Как можно быть одной из его многочисленных поклонниц!.. И, наконец, пристало ли заставлять его, Вокульского, добиваться знакомства с таким пошляком!..

Однако гнев его скоро остыл; ему пришла в голову весьма справедливая мысль, что панна Изабелла, не зная Молинари, могла поддаться очарованию его славы.

"Познакомится с ним и охладеет, - подумал он. - Но уж я, во всяком случае, не стану служить им посредником".

Вернувшись домой, Вокульский застал у себя Венгелека, который уже час его дожидался.

Парень выглядел совсем варшавянином, но немного осунулся.

- Похудел ты, побледнел, - сказал Вокульский, присмотревшись к нему. Загулял, что ли?

- Нет, ваша милость, только болел я десять дней. На шее вскочила какая-то пакость, так что доктор меня резал. Но вчера я уже ходил на работу.

- Деньги тебе нужны?

- Нет. Я только хотел поговорить насчет того, как бы вернуться в Заслав.

- Тебе уже не терпится! А научился ты чему-нибудь?

- Еще бы! Я и по слесарному делу могу, и по столярному малость... Корзинки тоже выучился очень прекрасные плести и рисовать. Ну, и в случае если придется красками писать, - тоже...

Говоря это, он кланялся, краснел и мял в руках шапку.

- Хорошо, - ответил, помолчав, Вокульский. - На инструменты получишь шестьсот рублей. Хватит?.. А когда ты собираешься ехать?

Парень покраснел еще пуще и поцеловал руку Вокульскому.

- Я бы, значит, не извольте, ваша милость, гневаться... хотел бы... того... жениться... Только вот не знаю...

Он почесал затылок.

- На ком же? - спросил Вокульский.

- На той девушке, Марианне, что живет у возчика Высоцкого. Я в этом же доме живу, только наверху.

"Хочет жениться на моей монашке!" - подумал Вокульский. Он прошелся по комнате и сказал:

- А хорошо ли ты знаешь Марианну?

- Чего тут не знать? Мы ведь с ней три раза на дню видимся, а по воскресеньям так и все время вместе - или я к ней хожу, или оба сидим у Высоцких.

- Так. Но ты знаешь, кем она была год тому назад?

- Знаю, ваша милость. Как приехал я сюда, по доброте вашей, мне Высоцкая сразу и сказала: "Смотри, малый, берегись, девка-то была распутная..." Таким манером я с первого дня узнал, каковская она; обмана я от нее не видел.

- Как же случилось, что ты решил на ней жениться?

- Бог его знает как. Поначалу я все насмехался над ней, и как, бывало, кто пройдет под окном, я говорю: "Верно, и это знакомый панны Марианны: барышня-то наша не из одной печи хлеб едала". А она ничего, только голову опустит и крутит свою машинку, аж звон стоит, а лицо так и пышет.

Потом, замечаю я, бельишко мое кто-то латать стал; ну, купил я ей на рождество зонтик за десять злотых, а она мне - полдюжины ситцевых платков с моею меткой. Высоцкая мне и говорит: "Держи ухо востро, малый, она ведь видала виды". Я и выкинул это из головы, а по правде сказать, не будь она таковская, я бы еще на масленой женился.

Аккурат в среду, на первой неделе поста, Высоцкий мне рассказал, как это с нею случилось, с Марианной, значит. Наняла ее в услужение какая-то барыня, в бархате; ну и услужение оказалось - не приведи господи! Она все бежать норовила, а ее всякий раз ловят и грозятся: "Ты лучше сиди смирно, а то упечем тебя в тюрьму за кражу". - "Да что ж я украла?" - она спрашивает. "Прибыль мою, гадина!" - кричит барыня. "Так бы ей и не вырваться оттуда до самого Страшного суда, - говорил Высоцкий, - если б не увидел ее в костеле пан Вокульский. Он-то и выкупил ее и от беды спас".

- Говори, говори дальше, - подбодрил его Вокульский, заметив, что венгелек запнулся.

- Тогда-то я понял, что никакого тут распутства нет, а такое уж несчастье. Спрашиваю Высоцкого: "Женились бы вы на Марианне?" - "И с одной бабой хлопот не оберешься", - отвечает он. "А если б, к примеру, были вы в холостом положении, тогда как?" - "Эх, говорит, да у меня уж и любопытства к женскому полу нет". Вижу я, не хочет старик язык развязывать, и до тех пор к нему приставал, пока он не сказал: "Нет, я бы не женился, не поверил бы, что ее к старому не потянет. Женщина хороша, покуда блюдет себя, а как разнуздается - сущий дьявол".