Болеслав Прус - Кукла

- Ну что, присмотрелись вы к моей невесте?.. Как она хороша! Тип весталки, знаете ли... Правда? А особенно когда на личике ее появляется выражение этакой странной меланхолии, - вы обратили внимание? Она так прелестна, что... я готов жизнь отдать за нее... Никому, кроме вас, я бы этого не сказал но, поверите ли, она будит во мне такое благоговение, что я не знаю, посмею ли когда-нибудь прикоснуться к ней... Мне хочется молиться на нее!.. Просто упасть к ее ногам, и глядеть ей в глаза, и, если она позволит - целовать край ее платья... Но, простите, не наскучил ли я вам?

Барон вдруг так закашлялся, что глаза его налились кровью. Отдышавшись, он продолжал:

- Вообще-то я не кашляю, но сегодня немного простудился; я не очень склонен к простудам, только вот осенью и ранней весной. Ну, да ничего, пройдет. Как раз позавчера я пригласил на консилиум Халубинского и Барановского{104}, и они сказали, что мне надо только беречься, и тогда я буду здоров... Спрашивал я их также (говорю это только вам!), что они думают о моей женитьбе. Они сказали, что женитьба - дело личное... Я подчеркнул, что берлинские врачи давно уже советовали мне вступить в брак. Тогда они призадумались, и кто-то из них заметил: "Очень жаль, что вы сразу же не послушались их совета..." Так что я уже твердо решил не откладывать дальше осени...

Снова его одолел кашель. Отдышавшись, он вдруг спросил изменившимся голосом:

- Вы верите в загробную жизнь?

- Почему вы спрашиваете?

- Видите ли, что ни говори, вера спасает человека от отчаяния. Я, например, понимаю, что и сам уже не буду счастлив так, как мог быть когда-то, и ей не дам полного счастья. Единственное, что утешает меня, это мысль о встрече с ней в ином, лучшем мире, где мы оба опять будем молоды. Ведь она, - прибавил он задумчиво, - и там будет моею, ибо священное писание учит: "Что вы свяжете на земле, то будет связано и на небе..." Вы, может быть, в это не верите, как и пан Охоцкий, однако признайтесь, что... иногда... вы все-таки верите и не могли бы поклясться, что так не будет?

Часы за стеной пробили полночь; барон испуганно вскочил и простился с Вокульским. Через несколько минут его астматический кашель послышался из другого конца флигеля.

Вокульский открыл окно. Возле кухни громко кукарекали петухи. В парке жалобно стонала сова; с неба сорвалась звезда и покатилась куда-то за деревья. Барон все еще кашлял.

"Неужели все влюбленные так слепы, как он? - думал Вокульский. - И мне, да и каждому здесь ясно, что эта девица совсем его не любит. Кажется, она даже влюблена в Старского.

Я еще не разобрался в положении, но, по всей вероятности, дело обстоит так: барышня выходит замуж ради денег, а Старский поддерживает ее решимость своими теориями. А может быть, и он немного увлекся ею? Вряд ли. Верней, она ему уже надоела, и он хочет поскорее спихнуть ее замуж. Впрочем... Нет, это было бы чудовищно... Только у публичных женщин бывают любовники, которые ими торгуют. Что за глупое предположение! Может быть, Старский в самом деле ей друг и советует так, как считает правильным. Ведь он открыто заявляет, что сам женится только на богатой. Чем плохой принцип? Не хуже других, как сказал бы Охоцкий. Правильно говорила как-то председательша, что у нынешнего поколения крепкие головы и холодные сердца; наш пример отвратил их от сентиментальности, и они верят только в силу денег, что, впрочем, свидетельствует об их рассудительности. А Старский, право же, не глуп: пожалуй, немного шалопай и бездельник, но бесспорно не глуп. Любопытно, за что с ним так круто обходится Вонсовская? Вероятно, она питает к нему слабость, а так как деньги у нее есть, то в конце концов они все-таки поженятся. Впрочем, какое мне до этого дело?..

Любопытно, почему председательша сегодня ни разу не упомянула о панне Изабелле? Ну, уж спрашивать я не стану... Мигом начали бы болтать бог знает что..."

Вокульский заснул и во сне увидел себя влюбленным и хилым бароном, а Старский играл при нем роль друга дома.

Он проснулся и рассмеялся:

- Ну, уж тут бы я сразу вылечился!

Утром он опять удил рыбу вместе с панной Фелицией и Охоцким. А когда в час дня все собрались за завтраком, Вонсовская обратилась к хозяйке дома:

- Бабушка, вы позволите оседлать двух лошадей, для меня и для пана Вокульского? - И, обернувшись к Вокульскому, прибавила: - Мы поедем через полчаса. С этой минуты вы начинаете нести свою службу при мне.

- Вы поедете только вдвоем? - спросила панна Фелиция, пылая румянцем.

- А разве и вы с паном Юлианом хотели бы ехать?