Петр Ингвин - Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

Пухлые плечи Любославы кратко вздернулись: «Не знаю».

– Император назначил Еконограду смотрителя и определил дань, а его армия прошла мимо. Сколько судеб не сломалось бы, умей властители договариваться!

Я полностью согласен, но лучше сменить тему.

– Почему город так называется?

– Еконоград? По еконе Святого Николы, которая хранится в центральной базилке.

Язык чесался поправить: «В базилике!» Впрочем, мне как-то объяснили, что название связывают с базированием пап. Не мое дело, как им называть храмы, где святостью не пахнет.

– Ты видела екону?

– Нет в городе человека, кто не видел. Чужестранцы вплоть до немцев едут посмотреть на нее. В каждой деревне есть освященная копия.

– Описать можешь?

Любослава задумалась на пару мгновений.

– Попробую. Представьте: из прямоугольного золотого оклада размером с большое окно на тебя смотрят ласковые глаза святого. Прямо в душу. Ты чувствуешь, как добр и снисходителен к грешным людям Святой Никола, как он хочет одарить каждого, кто обратился с мольбой. Но он может и пожурить. Искренняя улыбка пробивается из огромной белой бороды, взгляд окутывает радушием и любовью…

За разговором меня обволокло странным уютом, и я расслабился в неге и полном душевном покое, давно забытым в беготне и нервах последних событий. Я был сильным (пусть духом, если не телом) и принял на себя обязанность защиты, в ответ Любослава окружила меня нежным счастьем любви. Любовь предназначалась ребенку, но меня втянуло в круг радости, которую чувствовала каждая клеточка организма.

Я поинтересовался:

– Устала?

– Нет, хозяин.

Неправильно спросил. Оттого и.

– Ребенку не пора отдохнуть вместе с мамой?

– Хотелось бы.

– Тогда, давай спать.

– Вы имеете в виду…

– Говоря «спать», я имею в виду спать!

Я нервно отвернулся от соседки, которая никак не понимала очевидного: не враг я ей и не хозяин! И ругать бессмысленно. Она заботится о ребенке, хочет, чтобы он выжил, ради этого идет на все. Нам, мужчинам, не понять. Мне проще под нож лечь, чем хотя бы раз заискивающе сказать кому-то «хозяин». Помню, как давным-давно я издевался над сотрудниками фирм, проталкивавших услуги под видом изучения общественного мнения. Едва заслышав «Здравствуйте, мы проводим телефонный опрос…» (дальше, как правило, шла привязка темы к скорому впариванию товара или услуги), лицо у меня расплывалось в улыбке предвкушения. Дождавшись обязательного «Как могу обращаться к вам?» (это непреложный закон маркетинга, клиент должен чувствовать свою исключительность, оттого к нему необходимо обращаться по имени), я выдавал коронное: «Хозяин. Называйте меня "хозяин"».

И ведь называли. Не все, но все-таки. Давились, злились, но алчность побеждала. Как говорил хозяин петуха из анекдота, не дай Бог так оголодать.

Возникло ощущение, что меня спиной в зефир окунули: ко мне придвинулось нечто большое и мягкое, впитало в себя, где-то подперло, утопило в неге и окутало теплотой.

– Не возражаете, хозяин? – сказала придвинувшаяся Любослава.

– Нисколько.

Очень быстро настало утро. Под гогот собравшихся на палубе ушкурников я поднимался по лесенке через люк. Внезапно скрутила слабость, голова поплыла, и меня опрокинуло обратно в трюм.

Причина оказалась проста – после болезни я встал слишком рано. Следующие несколько дней я пролежал в трюме «Везучего», отгороженный от пленников, большей частью согнанных туда же. Днем их связывали, на ночь забирали с собой на стоянку. Меня не трогали. Любославу оставили ухаживать за мной, что устроило всех.

В последние дни планы Урвана поменялись. Кое-какие разговоры я слышал сам, остальное в виде слухов приносила Любослава, шепотом переговариваясь с другими пленниками. Если отсеять лишнее, то выходило, что мы пересеклись с целой флотилией, двигавшейся навстречу, то есть вверх по течению. Дикая империя собирала флот и готовилась к большой войне. Им требовалось все: суда, кони, продукты, люди. Каждый спешил воспользоваться случаем, чтоб заработать больше, и Урван тоже развернул свою потяжелевшую эскадру в обратном направлении. Теперь она включала четыре корабля – захваченная посудина убегайцев тоже шла с нами, чем-то и кем-то груженая.

Ветер в основном был попутным, в остальное время челны шли на веслах или вдоль берега волоком. В качестве бурлаков использовали пленников.

Сердце рвалось, когда их доставляли обратно в трюм. Некоторых просто скидывали, как отработавший свое неодушевленный груз. Измученные тени, похожие на привидения, валились с ног, других поддерживали и волокли на себе те, кто еще держался.