Петр Ингвин - Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

Особенно доставалось Калинке. Были худее нее, были мельче, но больше не было столь невезучих. Все шишки сыпались на недавнюю кратковременную звезду состязаний. Канат ей доставался самый длинный и тяжелый, соседи – самые слабые, а удары и ругань, если что-то шло не так, – отборнейшие. Она выбивалась из сил, старалась всем угодить, в результате совсем потеряла уважение. Над ней насмехались, гоняли с различными поручениями, когда у остальных выдавалась минутка отдыха.

По ночам Калинке тем более не давали проходу. Сказывалась та самая бритость, так поразившая местных мужиков. Из своего подполья я слышал, как пираты устраивали на стоянках всяческие развлечения, имя Калинки всегда раздавалось среди первых. То девушек поодиночке выпускали в лес, а через минуту с гиканьем начиналась погоня. То кого-то из них заставляли кружить у рассевшихся на поляне ушкурников, а затем по команде одного отвернувшегося резко падать на оказавшегося ближайшим. То кому-то из пиратов завязывали глаза, и он добывал себе пару на ночь с помощью осязания: угадал – получает обнаруженный приз, не угадал – остается без сладкого. Не угадать очень боялись, а Калинка – одна в своем роде, поэтому ее уводили среди первых.

Уже на второй день пиратам надоело придумывать новые поводы радовать глаз, и проблему решили просто: у пленниц отобрали последние лохмотья. Подростки и дети теперь размещались на «Тазике» и на безымянном челне, с которого их захватили, скоростной «Шнурок» использовался как боевой корабль прикрытия, а трюм флагмана, где за шторкой обретались мы с Любославой, определили для обитания прекрасной половины человечества. Вне нашего закутка моей сиделке приходилось по общему примеру сбрасывать одежду, оставляя за ширмой, иначе отобрали бы. Когда Любослава возвращалась, я требовал одеться – ненавижу неравноправие. Я же не раздевался. В моменты, когда все же приходилось (по природной надобности), Любослава отворачивалась к ширме и скромно зажимала уши.

Это продолжалось недолго, несколько ушкурников зачем-то спустились в трюм, и несоблюдение приказа не осталось незамеченным. С Любославы сорвали последнее и посмеялись над «вздутием»:

– Там, случайно, не газы? А то, не приведи Великий волк, борта не выдержат! Кстати, молочком не угостишь? Как пойдет, ты не забудь, что мы первые очередь заняли.

Найдя то, зачем приходили, они удалились, а моя подзащитная застыла, не зная, куда девать глаза – зажмурилась, на щеках заблестели стекавшие капли, тело дрожало от стыда и страха.

– Ну что ты? Плюнь на всех. Главное – ребенок, а с ним все в порядке. – Я похлопал ладонью рядом с собой. – Ложись. Все пережили, а это тем более переживем.

Вздрагивавшая теплота прижалась к боку и тесно окутала. Плотину прорвало – слезы хлынули потоком.

– Хозяин, почему вы так добры ко мне? – раздалось шепотом, едва плач утих.

– Потому что я не хозяин, а друг.

Казалось, тема исчерпана, но я плохо знал женщин.

– Почему? За все хорошее нужно платить. У меня ничего нет. То, что есть, вы не берете. Вам нужен мой ребенок?

Гримаса, появившаяся у меня на лице, испугала Любославу и заставила отпрянуть.

Я справился. После медленного выдоха и не менее продолжительного вдоха из горла выпорхнул совершенно спокойный вопрос:

– Твой муж был хорошим человеком?

– Очень. – Напоминание не вызвало боли, слишком много ее Любослава испытала в последние дни. Полные губы даже дрогнули в подобии улыбки, вспомнив что-то приятное.

Я буркнул:

– Хороший в мире не только он.

– Но вы – один из них, – полное лицо с ненавистью взглянуло в дощатый потолок. – Я верю в то, что вижу. Меня часто пытались убедить в самом разном, для меня вроде бы приятном. Как правило, это кончалось плохо.

– Повторяю: я не из них, а среди них, при первой возможности наши пути разойдутся. – Горестный вздох был ответом. Я мысленно стукнул себя по лбу и пояснил: – Под «возможностью» я понимаю спасение тебя из лап ушкурников.

После краткого замешательства мягкая рука опустилась на мою грудь, пышные ноги и живот повозились и устроились более уютно.

– Как же хочется верить.

На одной из стоянок пираты почему-то задействовали для игр «Везучего». То ли местность подкачала, то ли капитан боялся конкурентов, которые недавно нас обогнали. Чужой капитан почти хозяйским глазом окинул трофеи Урвана, а выражение лица яснее ясного сказало о мыслях. Урван вроде бы шутливо погрозил кулаком, тот с улыбкой развел руками. Разошлись миром. Все же, оставлять огромный корабль вдали от себя ушкурники не решились, и веселье перенеслось на борт. Теперь соседка жалась ко мне под грохотом множества ног, носившихся по палубе. Я, как мог, успокаивал, поглаживая новую жизнь, а уши работали локаторами.