Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

100. Да снидет же суд Божий с звездных сфер [191]
На кровь твою – суд новый и открытый,
Чтоб был твоим преемникам в пример!

103. С отцом своим ты бросил без защиты [192]
Италию и допустил, увы! —
Чтоб сад Империи заглох, забытый.

106. Приди ж взглянуть, беспечный, каковы [193]
Мональди здесь, Монтекки, Капеллети [194] —
Те в горести, a эти – без главы!

109. Приди, жестокий, посмотри, как дети
Твои скорбят; приди к ним, чтоб помочь;
Приди взглянуть, как Сантофьор пал в сети! [195]

112. Приди взглянуть на Рим твой! День и ночь
Он, как вдова, винит в слезах и горе:
– О, Цезарь мой, куда бежишь ты прочь?

115. Приди взглянуть, в каком мы тут раздоре.
И, коль тебе не жаль твоих детей,
Приди краснеть хоть о твоем позоре!

118. О, да простит мне высший Царь царей,
За нас распятый здесь в земной долине: —
Куда от нас отвел Ты взор очей? [196]

121. Иль, может быть, безвестное в пучине
Предвечного совета Своего
Ты благо нам уготовляешь ныне?

124. Все города в стране до одного —
Полны тиранов; каждый смерд ничтожный
Марцелом стать готов из ничего. [197] —

127. Но ты, моя Флоренция, тревожной [198]
Быть не должна: народ твой ведь не глуп
И не пойдет по той дороге ложной!

130. Иной народ чтит правду, но он скуп
На стрелы, зря не гнет он самострела;
A твой народ их тучей мечет с губ!

133. Иных страшит общественное дело;
A твой народ, и незваный никем.
Кричит: – Давай! за все беруся смело! [199]

136. Ликуй же, родина! и есть над чем:
Живешь ты в мире, ты умна, богата,
A что не лгу, конец докажет всем.

139. Афины, Спарта, где закон когда-то
Был так премудр и славен, и хорош,
Жить не могли, как ты, умно и свято.

142. Уставы ж ты так тонко создаешь,
Что к половине ноября без смены
Не длится то, что в октябре спрядешь.

145. Припомни лишь, как часто перемены
Ты делала в законах, должностях,
В монетах, нравах, и меняла члены. [200]

148. И согласись, коль ум твой не зачах,
Что ты сходна с больной, чей сон так слабок,
Что на пуху лежит, как на ножах,

151. И ищет сна, метаясь с боку на бок! [201]

1. Как скоро три, четыре раза новый, [202]
Живой привет меж них обменен был, —
Вспять отступя, спросил Сорделло: – Кто вы?

4. – Еще к горе священной не парил
Сонм душ, достойный к той взнестись вершине, [203] —
Октавиан уж прах мой схоронил. [204]

7. Виргилий я, и лишь по той причине [205]
Лишен небес, что веровал в ничто. [206]
Так отвечал тогда мой вождь в кручине. [207]

10. Как тот, кто вдруг увидел вещь, во что
И верит он, и нет, пока он вникнул,
И говорит с собою: то! не то! [208] —

13. Так и Сорделл: сперва челом поникнул, [209]
Потом, смиренно подойдя, ему,
Как раб, колена обнял и воскликнул: [210]

16. – О, слава всех латинян, ты, кому
Дано явить, сколь мощно наше слово! [211]
Честь вечная и граду моему! [212]

19. Чем заслужил виденья я такого?
Скажи, коль стою я речей твоих,
Из адского ль ты круга и какого?

22. – По всем кругам из царства скорбей злых,
Он отвечал, – прошел я, послан силой
Небесною и ей ведомый в них.

25. Бездействие – не действие – сокрыло
Мне Солнце то, к Нему ж парит твой ум,
Чей свет познал я поздно за могилой. [213]

28. Есть край внизу: он тьмой своей угрюм, [214]
Не казнями, и оглашен не воем
От мук, но вздохами от тщетных дум.

31. Там я с младенцами – с невинным роем, [215]
Попавшим в зубы Смерти, прежде чем [216]
С них первый грех омыт пред аналоем.

34. Там я с толпой, что не познав совсем
Трех добродетелей святых, признала
Другие все и следовала всем.

37. Но, если можешь, объясни, хоть мало,
На тот уступ как восходить должно, [217]
Где первое чистилища начало? [218]

40. И он: – Границ нам точных не дано:
Везде ходить я волен в этом бреге
И я твой вождь, насколь дозволено.