Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

43. Но, посмотри, уж день почти на сбеге,
Нельзя стремиться ночью к вышине;
Подумай же и о благом ночлеге.

46. Есть души там направо в стороне;
Я к ним сведу тебя, коль ты согласен;
Тебе отраду могут дать они. [219]

49. – Как? – был ответ. – Мне твой совет неясен:
Другой ли кто претит на высоту
Всходить в ночи, иль самый труд напрасен? [220]

52. И по земле Сорделл провел черту
Перстом, сказав: – Смотри, лишь Солнце канет. [221]
За линию не переступишь ту.

55. Всем вверх всходящим здесь в отпор восстанет
Не кто иной, как мрак: ночная тень, [222]
Лишая сил, и волю в нас туманит.

58. Но нисходить на низшую ступень
И вкруг горы блуждать и в мгле здесь можно. [223]
Пока в плену у горизонта день. [224]

61. Тогда владыка мой, почти тревожно:
– Веди ж, – сказал, – туда, где нам приют
Отраду даст, коль говоришь неложно.

64. Мы недалеко отошли, как тут
Я выемку на склоне вдруг приметил.
Как здесь у нас долины гор идут.

67. – Пойдем туда, и там, – Сорделл заметил, —
Где из себя долину круть творит,
Дождемся дня, – и станет мир весь светел.

70. Был путь меж гор и плоскостью прорыт; [225]
Змеясь, привел он нас на край раздола.
Где больше чем в полкруга он открыт. [226]

73. Сребро и злато, пурпур, блеск с престола.
Гебен индийский с лоском дорогим, [227]
Смарагд чистейший в миг его раскола, [228] —

76. Пред блеском тем цветов и трав, каким
Сверкал тот дол, – все уступало в цвете.
Как меньшее перед своим большим. [229]

79. И там природа не цветы лишь эти,
Но ароматов тысячи смешав,
Творила нечто, нет чего на свете. [230]

82. «Salve, Regina!» меж цветов и трав [231]
Сидевшие там духи пели в хоре, [232]
Не вознося наверх венчанных глав.

85. – Пока не сел остаток солнца в море, [233]
Так мантуанский вождь наш начал нам: [234] —
Не пожелайте быть в их общем сборе.

88. Отсель с горы удобней будет вам
Все лица их узнать и выраженья.
Чем в дол спустившись к ним. – Сидящий там [235]

91. Всех прочих выше, с видом сожаленья
О том, что в мире долгом пренебрег,
Не отверзающий и уст для пенья, [236] —

94. Был император Рудольф, – тот, кто мог
Спасти Италию, чьи раны вскоре
Не заживут, среди ее тревог. [237]

97. А тот, что ищет утолить в нем горе,
Владел страной, откуда ток в горах
Молдава в Эльбу мчит, a Эльба в море: [238]

100. То – Оттокар; он даже в пеленах [239]
Разумней был, чем сын его брадатый.
Злой Венцеслав, что губит жизнь в пирах. [240]

103. Курносый тот, беседою занятый
С своим соседом, чей так кроток лик. [241]
В грязь затоптал цвет лилии измятый:

106. Смотрите, в грудь как бьет себя старик! —
Другой же с ним, как видите, к ладони
Щекой, вздыхая, как на одр, поник:

109. Отец и тесть то сына беззаконий [242]
Во Франции: он так им омерзел.
Что мысль о нем причина их мучений. [243]

112. А тот, который с виду так дебел,
Поющий в лад вон с Клювом тем орлиным, [244]
Был препоясан славой добрых дел.

115. И если б трон за ним был занят сыном,
Тем юношей, что сзади, – чести дух [245]
Из чаши в чашу тек ручьем единым, —

118. Чего нельзя сказать о прочих двух:
Джьяком и Федериг имеют троны,
Но лучший жар наследья в них потух. [246]

121. Людская честность редко без препоны
Восходит в ветви: воля такова [247]
Всех Дателя, – почтим Его законы.

124. Тот Клюв орлиный пусть мои слова,
И этот Пьеро, примут одинако.
Поправ Прованс и Пулии права! [248]

127. Да! столько семя благородней злака,
Что Беатриче с Маргаритой вряд
С Констанцией сравнятся славой брака. [249]

130. Но вот король, к ним не вошедший в ряд:
То Генрих Английский, друг жизни стройной; [250]
В ветвях своих он лучший видит сад. [251]

133. Сидящий ниже всех и взор спокойный
На них подъемлющий – Гюльельм маркиз,
Из-за кого александрийцев войны. [252]

136. В скорбь ввергли Монферрат и Канавиз.

1. Настал уж час, когда в немой печали
Летят мечтой пловцы к родной стране,
Где в этот день прости друзьям сказали;