Тодор Кондов - Передает «Боевой»

— Я думал, господин профессор, что припугну остальных генералов. На мой взгляд, случай с Никифоровым после случая с Заимовым говорит о том, что в нашем генералитете не все в порядке.

— Согласен. — Профессор нахмурился и попытался поймать взгляд своего подчиненного и гостя. — Это, к сожалению, так. Его величество намеревается отложить разбор дела Никифорова, чтобы заняться им после войны. Мы приставим к нему охрану из одного-двух агентов, и практически Никифоров перестанет мешать нам. Впрочем, он и так уже вышел из игры. Теперь мы должны сыграть роль сильных. Даже если это не так.

Онемевший генерал только кивнул головой.

Он не мог понять до конца значение вмешательства господина профессора. Только одно окончательно стало ясно ему: фон Брукман сообщил об их разговоре Бекерле и Берлину. А Берлин уже сообщил Богдану Филову свое решение: Никифоров должен еще многое рассказать. И только тогда профессор принял решение.

Спускаясь по лестнице, Кочо Стоянов грозился лично расправиться с Никифоровым сразу же, как только иссякнут силы. То есть тогда, когда новое тайное оружие позволит добиться перелома в войне и снова начнется победный поход на Восток и Запад, когда Москва попадет под сапог фюрера.

Гешев смотрел исподлобья на арестованную Марию Молдованову. Для него эта девушка была слабым успокоением, самообманом, потому что главного все еще не нашли. Может быть, он провалился сквозь землю? Как ему было известно, Молдованова представления не имела, где находится Эмил, но хотел проверить, так или это. Если она заговорит и сообщит, где он скрывается, значит, он плохой полицейский. А Гешев именно сейчас хотел доказать обратное. В Болгарии у него нет соперника, а немецкие полицейские только мастера пытать. И ничего больше.

— Барышня, мы с тобой перебросились лишь несколькими словами, — гнусавил он и всматривался в ее испуганные глаза, — а ты уже решила прикинуться хитрой и попытаться обмануть меня.

— Господин Гешев, я знала, что меня ждет, если я обману вас, и я не солгала. Даже если мне и доверяли когда-то, то теперь не верят. Никто из их семьи.

Гешев улыбнулся и ударил ее по губам гибкой металлической линейкой.

— Ну что же… Ври, ври, а я буду делать вид, что верю тебе. Так, что ли? Значит, ты не принимала участия в организации побега?

Мария вытерла кровь с губ:

— Как же я могла принять участие в том, о чем узнала от агента, охранявшего квартиру!

Гешев позвонил. Появился полицейский.

— Позови Петрова! Немедленно!

Мария слышала имя этого следователя и вздрогнула. Начался ее путь по кругам ада. Она закрыла глаза. Главное — не выдать случайно чего-нибудь такого, что могло бы навести следствие на след Эмила и возможные его связи.

В комнату вошел ленивый на вид человек. Он встал рядом с очередной жертвой и спросил:

— Что прикажете, господин начальник?

— Займись ею. Покажи ей всю таблицу умножения, пока не заговорит. Потом приведи сюда.

Следователь схватил девушку за волосы и вытащил из кабинета Гешева. А начальник решил выпить кофе. Когда полицейский принес поднос с чашечкой кофе, Гешев кивком головы показал на следственную камеру:

— Иди скажи Петрову, чтобы не перебарщивал. И чтобы через пять минут приволок ее сюда.

Полицейский вернулся и растерянно произнес:

— Господин начальник, господин следователь Петров передал ее Гармидолу… и тот за пятнадцать минут разукрасил ее так… Она потеряла сознание.

Гешев устало пожал плечами:

— Ничего. Пусть завтра попробуют, как она переносит электрический ток. Надо поработать над ее прической и сделать ей «маникюр». Но пусть не перебарщивают. Пусть только вырвут ей ногти. И пусть задают ей только такие вопросы: кто из рабочих «Эльфы» коммунист? Где скрывается Эмил Попов и кто поддерживает с ним связь?

Полицейский отдал честь и повернулся кругом. Его обязанности сводились к тому, чтобы передавать подобного рода сообщения. И только иногда, когда у него было плохое настроение, он отправлялся подзаняться с каким-нибудь самоуверенным арестантам. Он любил вскочить арестованному на грудь и прыгать, прыгать, пока ему не крикнут, что он уже отправил допрашиваемого к святому Петру.

— Ты к ней не прикоснешься! Слышишь? — крикнул ему вслед Гешев. Это значило, что девушку будут мучить больше, чем других, но сохранят ей жизнь.

Петров решил, что очная ставка деда Николы и Молдовановой позволит ему, если не из реплик, которыми они обменяются, то из взглядов, сделать вывод, на кого из них следует направить свои усилия. Петров считал, что Никола Гешев, несмотря на свою опытность, возможности, которые ему дает самый высокий полицейский ранг, ошибся. Молдованову нужно было оставить на свободе, но прикрепить к ней филера, который следил бы за ней круглосуточно. Как же начальник не подумал о второй стороне истории доктора Пеева — Эмиле Попове! Не лишена интереса и возможность подкрепить документами, хотя бы для внешнего мира, и обосновать утверждение, что коммунистическая партия целиком и полностью служит советской военной и политической разведке. Да, господин Гешев не догадался об этом. И пока врач Дирекции полиции приводил в чувство девушку, избитую до полусмерти Гармидолом, Петров думал, как бы сделать свое предложение, но так, чтобы не обидеть всемогущего шефа. Да, всемогущего. Всего два часа назад он совсем потерял присутствие духа, когда позвонили из дворца и какой-то телефонист свирепо орал в трубку: