Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Обернувшись, я увидел Мэйлинь, а за её спиной — Минхёка. Может быть, полагалось возмутиться бесцеремонному подглядыванию через плечо или дерзкому ответу, но я просто обрадовался. И из какого-то мальчишеского озорства, поднявшись, громко объявил: «Братец Ли, как же я рад тебя видеть!» — крепко обнял Мэйлинь за плечи и горячо прижал к груди.

Читая у того же Пао Лисана о переодевании девиц в мужчин, я всегда рассуждал, что ладно это только на бумаге, а в действительности барышне слишком легко себя выдать. Но у Мэйлинь маскировка вышла превосходно, и её вполне можно было принять за какого-нибудь молодого подмастерья. Они с Минхёком уже три для были в Ю и остановились в потрёпанной ночлежке как раз напротив закладной лавки. Всё это, однако, я узнал чуть позже, пока же «братец Ли» наградил меня суровым взглядом исподлобья и достал из кошелька обломок деревянной плашки, взятый в Сыту. Я вернулся к господину Му и задал вопрос уже насчёт моего отца.

Владелец лавки пронзительно на меня посмотрел. Было ясно, что имя о многом ему говорит. Получив половинку верительной бирки (и, вероятно, сверив её под стойкой), он тут же отправил помощника в хранилище, а передо мной просто расцвёл:

— Простите за подозрения. Вы очень похожи на отца, но в нашем деле доверчивость опасна. Эти господа с вами? — он кивнул на Мэйлинь и Минхёка.

Я ответил, что этой мой родственник и слуга, от которых мне нечего скрывать. Достопочтенный Му распорядился никого не впускать и принёс из задней комнаты толстую подшивку учётных бумаг. Замелькали записки, квитанции и накладные. Как я понял, очень давно отец под солидный процент положил сюда на хранение просто огромную сумму денег, строго обозначив, во что их можно вкладывать и в каких случаях снимать с депозита. «Сердца чудовищ» оплачивались именно из них, и сейчас Му старался продемонстрировать мне чистоту всех операций.

Из бумаг следовало, что в наше распоряжение поступит немалая партия «гранатов», и, опьянённый предвкушением (а также долгожданной встречей с дорогими мне людьми), я смотрел на бумаги рассеянно и без интереса. Яо Мэйлинь, напротив, следила за всем очень внимательно, неоднократно прерывая щебет процентщика вопросами и уточнениями. Раз или два он смущённо откладывал листы в сторону, обещая к следующему разу всё перепроверить.

Наконец появился слуга с корзиной в руках. В ней было два десятка свёртков примерно одинакового размера. Мэйлинь тут же предложила раскрыть и проверить каждый. Похоже, господин Му не знал, чем являются «индийские гранаты», и принимал их за простые камни, но понимал, что для некоего очень богатого чудака с Дуншаня они представляют большой интерес. По внешнему виду они очень разнились. Иные были обуглены, иные покрыты шаманскими знаками, иные увиты золотыми и серебряными нитями и украшены драгоценными камнями.

— Что и говорить, судьба у каждого своя, — рассуждал Му, помогая нам в распаковке. — Вот этот побывал и в костре, и в собачьей крови, и в козьей моче. На бумаге, в которую он обёрнут, — имя принесшего и дата, смотрите внимательно! И цена. Этот нам удалось выторговать за полсвязки монет. Вот этот принёс крестьянин из нашей же префектуры. Он уступил его за десять фэней — верно, кушать очень хотел, бедолага. Видите, сударь, мы стараемся не транжирить ваши средства, а брать подешевле… Но уж этот нельзя было купить дешевле, чем за три ляна! Посмотрите, ведь это семейная реликвия и настоящее произведение искусства. За ним наш поверенный ездил на распродажу имущества некогда почтенного рода в Маоцзяне, и, если бы не подсуетился, камень ушёл бы другому покупателю.

В детстве я сам любил, фантазируя, представлять себе бывших владельцев той или иной вещи, но слушая его сейчас, старался сам не цепляться взглядом за иероглифы на обёртках. Пару раз мне, кажется, попалось имя «Ван Минчхоль», но я не стал проверять.

Нас прервало дребезжание колокольчика и шум у входной двери. Я услышал, как охранник пробасил: «Нельзя». Вошедший (судя по голосу, молодой парень) попытался было прорваться, но после краткой борьбы остался на пороге.

— Пусти, скотина, я должен вернуть своё!

Му извинился и спокойным шагом прошёл в прихожую.

— А, это ты, голубчик, — в его голосе не оставалось ни каплю любезности. — Я тебя помню. Ты принёс деньги?

— Я принёс десять лян серебра!

— Я уже сказал, сколько нужно. Повторить?

Вновь шум краткой борьбы, за ним истошный крик:

— Крыса! Проклятая крыса! Верни мне меч отца!