Марк Твен - Том Сойер за границей

каменная, из красноватого камня, нос и уши обломаны, и из-за этого у

сфинкса был такой обиженный вид, что нам его даже жалко стало.

Мы дали задний ход подальше и начали летать вокруг великана. Эх, и

замечательный же он был! Это была голова мужчины - а может, и женщины - на

туловище льва в сто двадцать пять футов длиной, а между передними лапами

стоял хорошенький маленький храм. Много сот, а то и тысяч лет все

туловище, кроме головы, было покрыто песком, но недавно песок убрали и

нашли этот маленький храм. Чтобы спрятать такого зверя, нужна была масса

песку, я думаю, почти столько же, сколько надо, чтобы зарыть пароход.

Мы высадили Джима на самую макушку сфинкса и дали ему для защиты

американский флаг, - потому что тут ведь заграница, - а после стали

удаляться от него на разные расстояния, чтобы, как выразился Том,

наблюдать эффекты, пропорции и перспективы. Ну а Джим, он просто из кожи

вон лез, стараясь выдумать всякие немыслимые позы. Лучше всего у него

получалось, когда он стоял на голове и дрыгал ногами, как лягушка. Чем

дальше мы отлетали, тем Джим становился меньше, а сфинкс больше, пока

наконец Джим не превратился в булавку на соборе, если можно так

выразиться. Вот так перспектива выявляет истинные пропорции, объяснил Том,

и еще он сказал, что рабы Юлия Цезаря не знали, какой он великий, потому

что находились слишком близко от него.

Мы отлетали все дальше и дальше, пока наконец Джима и вовсе не стало

видно, и тут-то огромная фигура сделалась еще благороднее, чем прежде.

Торжественно, молчаливо и одиноко стояла она, окидывая взором всю долину

Нила. Все ветхие лачуги и прочая дрянь, разбросанная кругом, совсем

исчезли из виду, и вокруг не было ничего, кроме широкого мягкого ковра из

желтого бархата, - и это был песок.

Вот тут-то и надо было остановиться. Так мы и сделали. С полчаса мы

глядели и размышляли, и ни один из нас не говорил ни слова. Когда мы

вспоминали, что он уже много тысяч лет глядит таким вот манером на долину

и думает свои величавые думы, которых и по сей день никто разгадать не

может, как-то тихо и торжественно становилось у нас на душе.

Наконец я взял подзорную трубу и увидел, что на бархатном ковре копошится

несколько маленьких черненьких фигурок, а другие карабкаются зверю на

спину. Потом, гляжу, два или три белых дымка появились. Показал я их Тему,

а он и говорит:

- Это жуки. Нет, постой, это... Ой, да ведь это же люди! Точно - люди и

лошади. Они втаскивают на спину сфинксу какую-то длинную лестницу.

Странно... Теперь они хотят прислонить ее... Смотри, вот опять дымки... Да

ведь это ружья! Гек, это они к Джиму подбираются!

Мы дали полный ход и бросились к ним. В мгновение ока мы уже были на месте

и со свистом свалились в самую гущу. Все кинулись врассыпную, а те,

которые карабкались по лестнице за Джимом, выпустили из рук ступеньки и

упали. Взмыв наверх, мы увидели, что Джим лежит на самой макушке

сфинксовой головы, еле живой от страха и от криков, - он все время звал

нас на помощь. Он выдерживал осаду очень долго - целую неделю, так он по

крайней мере заявил, но на самом деле это ему только показалось, потому

что они на него здорово наседали. Они в него стреляли и осыпали его градом

пуль, но никак не могли в него попасть. Когда они убедились, что он ни за

что не встанет и что в лежачего пули не попадают, они побежали за

лестницей, и тут он понял, что если мы сейчас же не прилетим, то тут ему

конец. Том был страшно возмущен и спросил его, почему он не показал им

флаг и именем Соединенных Штатов не велел им убираться вон. Джим ответил,

что он так и поступил, но они на флаг не обратили никакого внимания. Том

заявил, что добьется рассмотрения этого дела в Вашингтоне, и добавил:

- Вот увидите, что им придется извиняться за оскорбление флага и сверх

того возместить убытки, и они еще дешево отделаются.

Джим спросил:

- Что это значит - возместить убытки, масса Том?

- Это значит выложить деньги наличными, вот что.

- А кому эти деньги достанутся, масса Том?

- Нам, а кому же еще?

- А извинение кому?

- Правительству Соединенных Штатов. Или, если нам захочется, то наоборот -

мы примем извинения, а деньги отдадим правительству.

- А сколько это будет денег, масса Том?

- При таких отягчающих вину обстоятельствах не меньше трех долларов на

брата, а может, и больше.

- Ну, тогда мы лучше деньги возьмем. На что нам ихние извинения? Как