Алишер Навои - Язык птиц

И вознесся до месяца бег скакуна,
И от солнца того стала полной луна.

Стяг подняв до второй поднебесной лазури,
Он, летя, осыпал жемчугами Меркурий.
135 Конь его и до третьего взвился предела,
И Венера ему песнопения пела. [20] ...И Венера ему песнопения пела. — Венера считалась покровительницей музыкального искусства. Ср. примеч. к бейту 2850.

И пригнал скакуна он в четвертый чертог,
И сверкание звезд он сияньем облек, ,

И пустил он коня прямо к пятому слою —
Марс промчался, Юпитер прошел стороною.

И когда он пронесся с Юпитером рядом,
Блеск светила сиял ему благостным взглядом.

А к седьмому пределу направил он шаг —
И в сиянье господнем рассеялся мрак.

140 И еще миновал он два неба сверх мрака,
И предстал ему купол высот зодиака.

И предстал ему Овен в том горнем полете,
И настиг он Тельца, словно лев на охоте.

И склонились пред ним Близнецы для услуг,
Даже Рак распрямился и двинулся в круг.

Лег к ногам его Лев, как собака, покорно,
И Колосья, как жемчуг, рассыпали зерна. [21] Колосья — созвездие, именовавшееся в европейской науке «Дева».

И Весы равновесье душе его дали,
И отраву убил Скорпион в своем жале.

145 Полумесяцем лук свой поставил Стрелок,
Золотою газелью предстал Козерог.

Водолей взял в речах его влагу живую,
И для Рыб в них журчали живящие струи.

И, почтивши созвездия этою славой,
Выше он устремил бег коня величавый.

И к небесному трону вознес он свой стяг,
На скрижали небес лился свет его благ.

И в бескрайнем пространстве небесном витал он,
Небеса полня ладом чудесным, витал он.

150 И утихли возвестник и конь присмиревший,
Словно крылья у птицы, в пристанище севшей.

Радость сердца послали стихии ему
И разбили оковы мирские ему.

И с себя совлачил он одежды гордыни,
И огонь человечности рдел в нем отныне.

И с себя он совлек своелюбья тенета,
О других ему стала привычна забота. [22] Я с себя он совлек своелюбья тенета... — Здесь и далее словом «своелюбье» переводится суфийский термин в узбекской его форме узлук «самость», «собственное я». Идеалом суфиев являлось полное отрешение себя от своей сущности, растворение ее в боге. Об отношении Навои к суфизму см. наст, изд., с. 286—289.

Ветер, землю и пламя с водой он забыл,
Где мое, где твое — мир мирской он забыл.

155 И обрел он прибежище в вечном чертоге,
И вели его к вечным пределам дороги.

Пало семьдесят тысяч завес — не осталось,
Покрывал и преград для чудес не осталось.

И когда сонм препятствий погубленным стал,
Сей избранник в тех высях возлюбленным стал.

И, взывая к аллаху, он пал у порога,
И в двух луках пространства увидел он бога. [23] ...И в двух луках пространства увидел он бога. — Имеется в виду выражение из Корана, где говорится, что по вознесении на небо пророк Мухаммед (см. примеч. к бейту 96) предстал перед аллахом на расстоянии, равном длине двух луков (Коран, 53, 9).

Вопль к аллаху исторг он всей жаркостью пыла,
И чему суждено было стать, то и было.

160 Взор его ослепило сияньем слепящим,
Мысль исчезла в сверканье, навстречу светящем.

Сан обрел он, неведомый людям от века,
Недоступный вовек естеству человека.

Тленной сути земной в нем тогда не осталось,
Своелюбия даже следа не осталось.

Тленной сути начало земное ушло,
Все, для благостной сути чужое, ушло.

И красу всеблагого узрел он очами,
В единенье проникся благими речами.

165 Девять на десять тысяч речений постиг он,
Славен в тысячи крат, стал сторицей велик он.

И за падших, за все их грехи он просил,
За деянья их, злы и лихи, он просил.

Что просил он — в предвечном чертоге обрел он,
И у бога искомое в боге обрел он.

И, сподобившись зреть упований свершенье,
Тих и благ, он вернулся с пути вознесенья.

Воссиял единеньем предвечный чертог,
И веленьем его мир устроиться смог.