Уильям Шекспир - Буря

Улюлю! Хватай их!

Фурия, Фурия! Куси, Тиран!

Лети, вели наполнить им суставы
Сухой ломотой. Корчами согнуть
В дугу их. Пусть их эльфы синяками,
Щипками испятнают, испещрят,
Как леопарда.

Слышишь, как ревут!

Пусть поревут, помечутся… Теперь уж
Мои враги во власти у меня,
И скоро всем трудам конец. Тогда
Гуляй себе ты по воздушной воле.
Пока ж еще немного послужи.

Уж близок замысел мой к завершенью.
Не слабнут чары, и послушны духи,
И Время уж не гнется, не кряхтит
Под ношею своей. Который час?

Шестой. И обещал ты, что работа
К шести часам закончится.

Да, да,
Мой дух. Скажи мне — что король и свита?

Все в том же состоянье — пленены
И сбиты в кучу и не могут выйти
Из рощи липовой, что защищает
От ветра келью. Сам король, и брат
Его, и твой брат — в умопомраченье,
В безумии, а остальные все
Скорбят над ними в страхе и тревоге;
Всех пуще убивается старик,
Кого зовешь ты "добрый мой Гонзало",
И слезы каплют с бороды его,
Как со стрехи капель. Так сильно мучит,
Так действует на них твоя волшба,
Что если б ты увидел их сейчас,
То сжалился б над ними.

Ты считаешь?

Я бы смягчился, будь я человек.

Смягчусь и я. Ведь ты лишь дух, лишь воздух —
И то почувствовал страданья их.
А неужели ж я, кому их муки
Близки, остры, понятны, как свои,
Бесчувствен буду? Пусть обида в сердце
Не зажила, но пересилю гнев —
Так будет необычней и разумней.
Прощенье благороднее, чем месть.
Раскаялись — и мне того довольно.
Не стану больше супить я бровей.
Лети, веди сюда их, Ариэль.
Сниму с них чары, возвращу рассудок,
Людьми их снова сделаю.

Лечу.

Вы, эльфы гор, ручьев, озер и леса!
И вы, бегущие отливу вслед
И убегающие от прилива
Бесследно-невесомою стопой!
Вы, куролесный кукольный народец.
Что хороводы водит при луне,
Свивая травы жесткими кружками,
Которых не касается овца!
Вы, кому люб вечерний звон, зовущий
Людей гасить огни, а вас — резвиться,
Шалить, растить полночные грибы!
Хоть вы и слабы, но с подмогой вашей
Я вызвал вихри, солнце помрачил,
Взметнул ревущую зеленость моря
В лазурь небес. Я зажигал грозу,
Ударами Юпитерова грома
Юпитеров раскалывая дуб.
Я каменные мысы сотрясал,
Сосну и кедр выламывая с корнем.
По моему веленью из могил
Жильцы очнувшиеся выходили —
Такая мощь у магии моей.
Но с грубой этой магией теперь
Я расстаюсь. Еще только немного
Небесной музыки для снятья чар —
И я затем сломаю жезл волшебный
И погребу во глубине земли,
А книгу утоплю в морской пучине.

Звук величавой музыки — вот лучший
Целитель разуменью твоему
Больному, искипевшему бесплодно
В коробке черепной. — Так здесь и стойте,
Волшебным кругом замкнуты.
О благородный, праведный Гонзало,
При виде слез твоих мои глаза
Слезят сочувственно. А чары меркнут,
И, как в дыханье утра тает ночь,
Так пробуждающееся сознанье
Рассеивает чадные пары
Безумия. О добрый мой Гонзало,
Ты спас меня — и верность королю
Хранишь. За все вознагражу тебя
И делом, и хвалою. Ты, Алонзо,
Бесчеловечно поступил со мной
И дочерью моей. И был твой брат
Тебе пособником — и он наказан.
Ты ж, брат родной мой, властолюбья ради
В себе убивший братскую любовь, —
Ты, вместе с Себастьяном посягавший
Сейчас на жизнь Алонзо (и за то
Добавочная мука Себастьяну), —
Тебя прощаю, изверга… Уже
В них разум подымается приливно
И заполняет мозга берега,
Простершегося илистою мелью.
Никто из них меня пока не видит,
Не узнает. Неси-ка мне рапиру
И шляпу герцогскую, Ариэль!
Предстану перед ними, как бывало —
В Милане. Побыстрей! Совсем близка
Уже твоя свобода.