Уильям Шекспир - Буря

Отлично гарпию сыграл ты, Ариэль.
Изящен был, уничтожая пищу,
И слово в слово произнес все то,
Что я велел сказать. Да и другие
Актеры-духи были хороши;
Исполнил каждый живо и послушно
Ту роль, какую мог. Моя волшба
Подействовала — трех врагов скрутила
И обезумила. Оставлю их
В мученьях совести — и навещу
Я Фердинанда и голубку нашу.

Во имя неба, государь, — зачем
Застыли вы и странно так глядите?

О грозный ужас! Пенные валы
Рокочут в уши, завывает ветер,
И гром басит органною трубой —
О Просперо твердя, о преступленье.
И потому лежит на дне мой сын.
Уйду за ним в заиленные глуби,
Куда не проникал моряцкий лот,
И лягу рядом.

Бесы, не все разом!
По одному! — и пусть вас легион,
Сражуся с вами я!

Сразимся оба.

У всех троих рассудок помрачен.
Тяжелая вина, как давний яд
Замедленного действия, терзает
Теперь их души. Умоляю вас,
Чье тело не окостенила старость, —
Бегите вслед и защитите их
От их безумия.

За мной, скорее.

Хоть помытарил щедро я тебя,
Зато нескупо и вознаграждаю:
Даю тебе треть жизни всей моей —
То есть всего, зачем живу. Вручаю
Ее тебе. А эти притесненья
Лишь были испытаньями любви,
И ты их выдержал великолепно.
Пред небом подтверждаю свой подарок
Богатый. О, не смейся, Фердинанд,
Что я расхваливаю так Миранду, —
Увидишь сам, она превыше всех похвал.

Я знаю это, и разубедить
Меня не смог бы никакой оракул.

Бери ж достойно добытое. Но
Не развяжи девичьего узла
До совершения святых обрядов
Во всей торжественной их полноте —
Иначе небо не благословит
Союза вашего. Бесплодье, злоба,
Презренье кислоглазое, разлад
Таким репьем устелют ваше ложе,
Что ненавистно станет вам оно.
Поэтому остерегись до брака.

Клянусь любовью нашею, клянусь
Надеждою на длительное счастье
И доброе потомство, что меня
Ни злобный гений, пламенящий кровь,
Ни злачный луг, ни темная пещера —
Ничто, ничто не соблазнит на блуд,
И не расплавит моей чести в похоть,
И не испортит свадебного дня,
Когда казаться будет в нетерпенье,
Что либо кони Солнца охромели,
Либо закована в подземье Ночь.

Отрадно слышать. Сядь же рядом с нею,
Беседою займи. Она твоя. —
Эй, Ариэль, проворный мой слуга!

Что повелит могучий мой хозяин?

Ты с духами своими разыграл
Отлично пьеску. А теперь другую
Сыграйте. Кличь быстрее всю ватагу,
Которую я подчинил тебе.
Чету потешить надо молодую
Образчиком искусства моего.
Я обещал им. Ждут они. Живее!

Сейчас вот?

Да, да, мигом.

Не успеешь и мигнуть,
Дважды выдохнуть-вдохнуть,
Как вприпрыжку и вприпляску,
Корча рожи и гримаски,
Все мы явимся, поверь.
Любишь ли меня теперь?

Люблю, мой нежный Ариэль. Слетайтесь
И ждите зова.

Понял. Хорошо.

Обуздывай, обуздывай себя.
Огонь в крови сжирает, как солому,
Крепчайшие обеты. Будь трезвей,
Не то прощай, зарок!

Не опасайтесь.
Мне белый снег девичий пал на грудь
И студит жар желанья.

Вот и ладно.
Сюда, мой Ариэль, со всей толпою.
Всем сыщется работа. Веселей!

Теперь глядеть — и ни гугу! Ни слова!

Щедрейшая Церера! О, внемли,
Богиня животворная земли —
Полей овса, ржи, ячменя, пшеницы,
И вики, и гороха с чечевицей;
И пастбищ, покрывающих холмы;
И сенокосов, нужных для зимы;
И бережков, обровненных лопатой,
Цветами изукрашенных по скату,
Чтобы наяды их сбирать могли
И безгреховные венки плели.
Взрастила ты сады и лес зеленый,
Где прячется отвергнутый влюбленный;
Оплодородила ты горы-долы —
И любишь отдыхать на взморье голом.
Лети же из приюта своего
Сюда, на радостное торжество —
На зов Юноны. Уж небес богиню
Несут на землю верные павлины.