Петер Хакс - Адам и Ева

Да я бессмертен, бешеная тварь!

Бессмертен? Ну так в муках завопишь,
Чтоб Бог тебя избавил от бессмертья.

Они дерутся. Как они сильны!
Тела двоих сплелись двойным кольцом,
И влажные жемчужины сверкают.
И это все в мою творится честь?
Когда еще так отражалось солнце
В подобной драгоценной диадеме?

Легко сломаю хрупкий позвоночник.

Легко. Мой план — его убрать отсюда.

Изменница, теперь ты не уйдешь!
Всего полдня прошло, как я тебя
Из пламенной ограды рая спас.
С прогулки, вряд ли нужной, возвращаясь,
Пытаясь внутрь пролезть через засов,
Все брюхо ободрав, спалив всю кожу,
Застряла ты: ни взад и ни вперед.
А я тебя так нежно снял с забора!
На ангельских плечах сюда принес!
И где же благодарность?

Благодарность
Проявят те, кто любит змей спасать.

А вот спасибо от неблагодарных.

Теперь они дерутся на мечах.

А, хорошо! Не на живот, а на смерть!
Все, что до сих пор было мутно, странно,
В бою смертельном ясность обрело.
Война, с тобой мне проще и вольней,
Меч разрубает всякие сомненья.

Жемчужины краснеют, как рубин.

На, получай!

Ох! Ох!

На, получай!

(Я просто из учтивости кричу.
Ведь он змею в клочки сейчас изрубит.)

И вот тебе! И вот! И вот!

Пощады!
(Кричу из хитрости и ухожу.)

Закончен бой. Бык победил Змею.

Ко мне приблизься, Ева, и скажи:
Ты хоть чуть-чуть ртом яблока коснулась?

Я спас тебя от смертного греха.
(Добро всегда должно быть начеку.
Не обернись я вовремя… И в миг
Пошла бы вечность целая насмарку.)
А знаешь ты, насколько грех велик,
Который ты едва не совершила?

Нет, господин. Мне просто захотелось
Чего-то влажного.

Ну, так и есть.
Когда поносит смертный солнца блеск,
Когда он дерзко звезды отрицает,
Когда он спорит с целым мирозданьем,
Когда несуществующим считает
Все то, что непохоже на него,
Когда ему позволено равнять
Великое с ничтожным, — что ж, тогда
Один лишь шаг — и он с пути собьется,
С пути, который Бог предначертал.

А почему он не спешит за мной?
Ах, он мораль, как водится, читает.
А проповедника отвлечь от жертвы —
Увы, тяжелый труд. Му! Му! Му! Му!

Кто там мычит? Опять ты здесь торчишь,
Дракон проклятый, ненасытный червь?
Ведь я уж изрубил тебя в куски
Тончайшие, как слюдяные брызги.
Хоть кровь твоя взята из бочки ночи,
Они могли бы послужить окном.
И тело, на котором груз вины,
Мало для всех тебя достойных казней.

Му! Му!

Эй, погоди! — Сюда, Адам!
Жена твоя избегла страшных бед.

Глядел так строго этот странный бог,
Грехом каким-то смертным угрожая.
Не понимаю я, что это значит.
Что значит смерть? Что означает грех?
Но взгляд его — смесь брани с состраданьем
В количествах, каких я и не знала,
Сомнений у меня не оставляет,
Что яблоко — непослушанья суть.
Теперь уж до него я доберусь!
Как низко яблоня склоняет ветви —
Под тяжестью — чего? — своей цены?
Или под тяжестью пренебреженья?
Румянец — словно пурпур уходящий
Заката, что окрашивает воздух.
Волшебное вливается звучанье
Из уха внутрь, на волю отпуская
Значений череду, давно знакомых.
Благоуханье мякоти созревшей,
И сладость, и какой-то привкус горький,
Который слаще радости любой,
Все это чувствам ясно говорит:
Из тысячи плодов, что я рвала,
Лишь этот — королевский. Злая змейка.

Какое чувство. Но оно пока
Ничем не разрешилось. Это весть
Моей душе. Но я еще не знаю,
Как понимать ее. А тело страждет.
Но яблоко страданье утолит
И на вопрос души оно ответит.
Едва рука моя плода коснулась,
Я поняла, хоть мне и было страшно,
Что я его сорву и буду есть.