Пауза.
Но немного позже, ночью, я проснулась, посмотрела на ее кровать и увидела две тени.
ДИЛИ: Он вернулся!
АННА: Он лежал на ней, поперек ее тела.
ДИЛИ: Мужчина на моей жене, поперек тела?
Пауза.
АННА: Но рано утром… он ушел.
ДИЛИ: Спасибо на том!
АННА: Словно его и не было.
ДИЛИ: Почему же не было. Он дважды вышел и единожды вошел.
Пауза.
Нет, какая волнующая история.
Пауза.
Как он выглядел, этот парень?
АННА: О, я так и не разглядел его лицо. Я не знаю.
ДИЛИ: Но он хотя бы?..
КЭТ встает. Подходит к маленькому столику, достает сигарету из коробки, закуривает. Смотрит на Анну.
КЭТ: Вы говорите обо мне, словно о мертвой.
АННА: Нет, нет, ты была совсем не мертвая, ты была такая живая, такая одушевленная, ты все время смеялась…
ДИЛИ: Конечно, ты часто улыбалась со мной, помнишь? Мы идем по улице, держимся за руки, Ты улыбаешься до ушей.
АННА: Да, она могла быть такой… одушевленной.
ДИЛИ: Одушевленная, это не то слово. Когда она улыбалась… Как бы описать это?
АННА: Ее глаза лучились.
ДИЛИ: Вот-вот, я и то не сказал бы лучше.
ДИЛИ встает, идет за коробкой с сигаретами, берет ее, улыбается Кэт. КЭТ смотрит на него, ждет, пока он закурит, затем берет у него коробку, подходит к Анне, предлагает ей закурить. АННА берет сигарету.
АННА: Нет, мертвой ты не была. Никогда и ни в чем.
КЭТ: Я хотела сказать: вы говорите так, словно я сейчас мертвая. Теперь.
АННА: Как ты можешь так говорить? Как ты можешь так говорить, когда — вот, я смотрю на тебя, вижу, как ты робко склоняешься надо мной, смотришь на меня…
ДИЛИ: Ну, хватит!
Пауза.
КЭТ садится. ДИЛИ наполняет бокал.
ДИЛИ: Сам я был студентом тогда, заигрывал со своим будущим и все думал: черт возьми, зачем навьючивать на себя, ведь у нее еще молоко на губах не обсохло, у этой худышки, и всех добродетелей, что она все время молчит, и ни на йоту характера, ни капли решимости, вся — на дуновении каких-то легких флюидов, которые клубились вокруг нее, но не каких-то уловимых флюидов, и уж конечно, не моих, а таких, я думаю, флюидов, что только ей и были внятны, без малейшего понимания, конечно, — насколько я, во всяком случае, понимаю это слово, по крайней мере так мне все это тогда представлялось. Классическая женская фигура, я себе говорил, или классическая женская поза, что-то такое, что давно ушло.
Пауза.
Таково мое тогдашнее представление. То есть это мое твердое убеждение насчет моих тогдашних представлений обо всем этом. О том, что было двадцать лет назад.
Молчание .
АННА: Когда я узнала, что Кэти вышла замуж, у меня сердце запрыгало от радости.
ДИЛИ: Кто вам сообщил эту новость?
АННА: Одна моя подруга.
Пауза.
Да, так и запрыгало от радости. Ведь я же знала, что она никогда не совершает пустых, опрометчивых, поспешных поступков. Есть люди, которые, прежде, чем прыгнуть, бросают камень в реку, чтобы узнать, холодна ли вода, и лишь очень немногие ждут, пока появится рябь, и уж потом только прыгают.
ДИЛИ: Некоторые люди — что? ( К Кэт .) Что она говорит?
АННА: И я знала, что Кэти ждет не только, пока эта рябь возникнет, но пока она разойдется по всей поверхности, ведь вы знаете, что по ряби наверху можно судить о дрожании каждой частички воды, до самого дна реки, но даже когда она почувствует, что это случилось, когда она вполне удостоверится в этом, она и тогда не обязательно прыгнет. Но на этот раз она прыгнула, и я сразу поняла, что она влюбилась по-настоящему, что она счастлива. И отсюда я вывела, что и с вами случилось нечто похожее.
ДИЛИ: Вы имеете в виду рябь?
АННА: Если хотите.
ДИЛИ: У мужчин тоже бывает рябь?
АННА: В каком-то смысле.
ДИЛИ: Понятно.
Пауза.
АННА: А позже, когда я узнала вас, я обрадовалась вдвойне, потому что я знала, что Кэт всегда любила искусство.
КЭТ: Когда-то давно я любила искусство, но теперь не могу вспомнить, какое именно.
АННА: Только не говори, что ты забыла, как мы проводили целые дни в галерее Тейт, как мы изучали Лондон, старые церкви, старые дома, те, что уцелели после бомбежки, в Сити, к югу от Темзы, в Лэмбете, в Гринвиче. Боже. А воскресные газеты! Я не могла оторвать ее от воскресных обозрений. Она просто бредила ими и тянула меня то в галерею, то в театр, так много всего можно было увидеть и услышать в этом чудесном Лондоне в ту пору, что иногда мы что-то пропускали, или не хватало денег, поэтому приходилось что-то пропускать. Например, я помню, однажды, в воскресенье она сказала мне, оторвавшись от газеты, скорее бежим, скорей, скорей бежим, и мы схватили сумочки и бросились к автобусу и приехали в какой-то совершенно глухой район и почти в полном одиночестве посмотрели чудесный фильм под названием «Третий лишний».
Читать дальше