Владимир Лузгин - Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло

Хотя свобода не приносит
Ни благ, ни славы – ничего,
Что у своих хозяев просит
Горланящее большинство,

На всё готовое пред властью
И без раздумий, как всегда,
Меняющее в одночасье
Царя и веру без стыда.

И в ими видимой картине,
Где вместо цели – миражи,
Век 21 вязнет в тине,
В потоках ереси и лжи.

Средневековье. Непогода.
Жестокосердие. Разброд.
Октябрь семнадцатого года.
Россия. Родина. Народ.

Веселитесь, господа,
Теша душу, разум, тело:
Вы такие навсегда,
А другим – какое дело?

К солонцам в туман сырой
Как ни кралась маралуха –
Выстрел в грудь, потом второй,
Чтоб не мучилась, под ухо.

И напрасно у поста
Ждут вас доблестные лица:
Кровь по кружкам разлита –
Пузырится, пузырится.

Что вам власти и господь,
И гринписные уродцы:
Крови вдоволь и ломоть
Хлеба ситного найдётся.

Пейте, ешьте, господа,
Теша душу, разум, тело:
Вы такие навсегда,
А другим – какое дело?

Ветер кудри мои озорно ворошит.
Подмигнула звезда и листва прошептала:
До чего он хорош – ладно скроен и сшит
Из добротного крепкого материала.

Только синь облаков фиолетовей глаз.
Лишь черемухи цвет щёк холодных свежее,
Да черней, чем крыло у дрозда, улеглась
Борозда на повёрнутой шее.

А ведь я не устал от забот и любви.
И доволен был я до ничтожности малым,
Но трава проржавела от остывшей крови,
Когда сердце стучать перестало.

Ветрено. Сыро. С тропы ветерок.
Лес огибает подковой.
Лучшего места, скорей бы, не смог
Выбрать и сам Иегова.

С вышки. С трёх метров. С упора. С перил.
Выцелив точно в лопатку,
Среднего, с серой спиной, завалил
С первого, как куропатку.

Магнум. Двенадцать. Winchester. Бокфлинт.
Гильза блеснула на солнце
И провалилась, крутясь, словно винт,
В снег по латунное донце.

Снимки. Звонки. Мерседесы. Порше.
Псов и лакеев без счёта.
Радостно сердцу, привольно душе.
Это – охота.

Ветер к ветру, словно люди:
Этот буен, этот тих,
Усыпляют или будят
В меру факторов своих.

Дождь к дождю, совсем как люди:
Этот мелок, тот широк,
Освежают или студят,
Кто как может или смог.

К зверю зверь, подобно людям:
Этот робок, тот свиреп,
Пасанут иль напаскудят
В виде собственных потреб.

А природе безразлично,
А природе наплевать,
Что начально, что вторично,
Будь ты схимник или тать.

Ветры счастья утихли в потаённых углах,
В глубине непролазных болот лягушачьих,
А ведь только вчера за просёлочный шлях
Ты меня уводила из хутора крадче.

Там божилась-клялась навсегда быть моей,
Чтоб связал нас закон и обычай,
И, поверив тебе, я ушёл от друзей,
Вместе с кем я откинулся с кичи.

А сегодня с другим – до чего чернобров,
Как он молод, раскован и весел –
Ты змеёй уползла под берёзовый кров,
Что от глаз посторонних туман занавесил.

Оставляя меня одиноким щенком,
Потерявшимся на новолунье,
А сама с тем красавцем встречаясь тайком,
Надо мною смеялась, коварная лгунья.

Так не бейся в пыли и прими приговор
За развязанные узелочки,
Я не фраер, не мент и не ссученый вор,
И по счёту плачу без отсрочки.

Вечно с нами, вечно в теме,
Как на прошлом ни лови,
Прут во власть по прежней схеме
Патриоты на крови.

Внуки сталинских злодеев,
Коммунисты всех мастей,
Чтоб опять страну засеять
Сором ленинских идей.

Мастера лжи и подмены,
Вычеркнув и позабыв
Миллионы убиенных
В исполненье директив.

И согласно черни тренду,
Мыслям подлинным своим,
Обещают президенту:
«Если надо – повторим».

А за этою толпою,
Из сизо и профессур,
Лезут кодлою борзою
Патриоты от купюр.

Список их не иссечётся,
Коль задорны и смелы:
Иноверцы, инородцы,
Прожидь, хачики, хохлы.