Владимир Лузгин - Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло

Бег судьбы, её круговорот
Нашей укоризне неподсуден,
Что и для чего ни принесёт
День любой из праздников и буден.

Да, она упрямей и сильней,
Сколько власть перед людьми не прячет,
Горе, кто дружить не хочет с ней,
И беда, раз думает иначе.

Вот и мелят божьи жернова!
И, похоже, никому дела,
Что моя до срока голова
Яблонею майской побелела.

Жаль, плодам не выдастся дозреть,
Кровь всё холодней и холоднее,
Знаю, жить осталось вряд ли треть,
От того, что прожил, не седея.

Но не скрыть ни буквы, ни числа,
Мне другое ближе и дороже:
Счастлив – ты меня не прогнала,
Горд – не изменил тебе я тоже.

Зачем тебе женщина эта,
Когда при твоей нищете
Не может, в меха разодетой
Пойти отдохнуть в варьете.

И вместо ночных развлечений
Работать должна на семью,
Пока ты – непризнанный гений,
Несёшь чушь и галиматью.

Причём, ни Есенин, ни Бродский
Для жителей этой страны,
С расчётом их жадности плотской,
Задаром и то не нужны.

А ты со стишками своими,
На фоне великих имён,
В сто раз ещё невыносимей
Тем, кто при деньгах и умён.

Смотри, предлагаю тебе я:
Кормить до скончания дней,
И ямбы твои, и хореи
Печатать по воле твоей.

Лишь женщину эту отпустишь
Из липких бессовестных рук
И сменишь столицу на пустошь,
В районе каких-нибудь Лук.

Но если ответишь отказом,
Не выпадет даже роса,
Как будешь ты строго наказан
По полной в теченье часа.

Зачем ты карими глазами
Отметила его из всех,
Притом, что был другою занят,
Пусть и без шансов на успех?

Зачем, когда он, бит и брошен,
Таился, муками томим,
Ты в свежестриженном гавроше
Предстала ангелом пред ним?

Зачем с улыбкою весёлой,
В нём разжигая жизни пыл,
Рукой манила полуголой,
Губами чтоб её ловил?

Зачем с душой своею тонкой
Ты допустила до себя
Картавящего мужичонка,
Чуть тронув, спящего, сопя?

Зачем потом ты год за годом
Терпела выходки его:
Скандал, граничащий с разводом,
Эгоцентризм и хвастовство?

Зачем теперь в платке из крепа,
По выходным к нему придя,
Ты плачешь под безликим небом
Под шёпот снега иль дождя?

Затрепетал под ветром шарфа кончик,