Владимир Лузгин - Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло

По виду очкарика-интеллигенты,
Ваятели, книжники, бухгалтера,
Свидетели, зрители и абоненты,
По сути, как ты или я – фраера.

Но есть пострашнее воров и бандитов
Из этой, довольно приличной, среды
Отдельные выходцы, скажем открыто,
Кого на Руси называли «жиды».

Не дай вам господь повстречаться с такими,
Такой, если с ним заведёте дела,
Введёт в искушенье, заманит и кинет,
Разув и раздев, почитай, догола.

И скроется в местности, звавшейся Истов,
Откуда нет выдачи ни для кого,
Где мёртвое море и центр сионистов,
О ком я не знаю почти ничего.

Тогда как евреи – обычные люди,
Пусть даже когда-то и жил Илия,
А те, что сегодня – и в лести, и в блуде,
Не лучше, не хуже, чем ты или я.

Едва ты только захотела
Иль приняла похожий вид,
Твой запах лона, губ и тела
Меня дурманит и манит.

Горячих рук прикосновенье,
Глаза, зовущие к себе,
Мне обещают обновленье
Наперекор моей судьбе,

Мой дух испытывавшей строго:
Сначала – нищею сумой,
Затем, с соизволенья бога,
Карымской чёрною тюрьмой.

Друзьями преданный своими
По воле сволочных властей,
Я поквитался кровью с ними,
Согласно совести своей.

Отбыв срок полный приговора
За очистительную месть,
Не стал ни сукой я, ни вором,
Оставшись, кем я был и есть,

Ненужным этому народу,
Что, жаждой денег одержим,
Не может воспринять свободу
Холопским разумом своим.

Но в этот миг, перед тобою
И я забуду про неё,
Пока нам хорошо обоим,
Впадая в полузабытьё.

Ежели жизнь, как одежда кургузая,
Жмёт, расползается, давит под дых,
Боже, не силы мне дай, так иллюзию
Осуществимости целей моих.

Дабы ночами не мучился мороком,
А просыпаясь, силён был и свеж,
Видя вокруг, что мне любо и дорого
Вместо притворства чиновных невеж.

Или отправь меня в дали далёкие:
В чащу, в пустыню, в заброшенный край,
Наедине, без самсунга иль нокиа,
И навсегда со мной связь потеряй.

Если вьются злые ветры
Гарпий полуночных злей,
Вспомни солнце, речку, кедры,
Песню юности своей.

Не сердись, не огорчайся,
Что покинул край родной,
И с друзьями повстречайся,
Коль захочется в запой.

Плюнь на мрачную погоду,
Отдохни от неудач,
Не позорь свою породу –
Не ругайся и не плачь.

Обними подругу крепче,
Поцелуй, рукой скользя,
Пусть она тебе прошепчет,
Что и выдумать нельзя.

Остальное – грязь и склока.
Стоит ли в такую муть,
Чтобы жизнь свою до срока
Променять на что-нибудь.

Ех, ех, хей ла.
Встаньте из-за стола.

С водкою и едою
Кончено, и пора
Нарты мои со мною
Вывести со двора.

Труп мой скрепите стяжкой,
Чтобы я, видя путь,
Мог с роковой упряжкой
Наледи обогнуть.

Бросьте сакуй в колени,
Ех, ех, хей ла,
Как понесут олени,
Будет не до тепла.

Бросьте сакуй в колени,
Нопы и бокари,
В сумках из кож таймених –
Юколу, сухари.

Дайте мне три хорея,
Ех, ех, хей ла,
Чтобы судьба вернее
К цели меня вела.

Дайте мне три хорея,
Чая, не жалко сколь,
Утвари поцелее,
Трубку, табак и соль.

Ну, и багак с двустволкой,
Ех, ех, хей ла,
Против чумного волка
Или другого зла.

Ну, и багак с двустволкой,
Верных друзей стальных,
Раз на дороге долгой
Не обойтись без них.

Прочее, что с азартом
Скапливал, нёс домой,
Не уместить на нартах,
Не унести с собой.

Вот и распределите
Памятью обо мне,
И без меня живите
В горькой своей стране.

Коль не накрыла мгла.
Ех, ех, хей ла.

Ёмкими доступными словами
Объяснял нам пьяный старшина
Разницу меж прапором и нами,
У кого права и чья вина.

Стриженные, в штопаных кальсонах,
В сапогах с портянками комком,
Слушали мы в состоянье сонном
Инфу о разводе полковом.