Лев Квин: Было — не было

Нет!

Предисловия

никакого

не будет.

Почему!

Да потому, что я знаю; ребята не любят читать ПРЕДИСЛОВИЯ. Им бы скорей добраться до самого СЛОВИЯ: необычайных происшествий, веселых приключений, дух захватывающих похождений…

А тут еще какое-то предисловие! Да не станут его ребята читать, хоть как их заманивай.

Хоть так:

ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОЧИТАЙТЕ!

Или так:

ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО!

Или так:

НУ, РЕБЯТКИ, НУ, ПРОЧИТАЙТЕ, НУ, ЧТО ВАМ СТОИТ!

Или даже так:

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!

Все равно предисловия, хоть самого что ни на есть секретного, никто читать не станет. Поэтому

предисловия

никакого

не будет!

Все, о чем следовало бы сказать в предисловии, я сообщу по ходу самой повести.

А чтобы вам, ребята, легче было разобраться, где эти кусочки ненаписанного предисловия, они будут стоять вот так, столбиком справа.

Тогда, кто сильно спешит и читает книги через пятое на десятое, сможет их пропустить — они будут сразу видны. Только предупреждаю заранее: пропускать не стоит!

Почему!

Этого я не скажу. Прочитаете — узнаете сами…

Ну, хватит! Пора начинать невероятную историю.

Ведь предисловия

никакого

нет!

Наша невероятная история началась самым обычным образом.

Самый обычный, ничем не примечательный человек по имени Гешка, по фамилии Ромашов, по школьному Ромашка, возвращался домой после уроков. На затылке кепчонка, на носу ссадина, на указательном пальце правой руки — портфель. Самый обычный ободранный портфель с густо намотанной бечевкой вместо бывшей ручки. В портфеле — видавшие виды учебники, тетради, одна авторучка без колпачка, два полусжеванных карандаша и шесть с половиной бумажных голубей; седьмой Гешка не успел доделать — прозвучал звонок.

А еще в портфеле была двойка по русскому. Самая обычная, ничем не выдающаяся двойка. За «карову» и «сабаку».

В голове у Гешки бродили мысли. Самые будничные мальчишечьи мысли.

Хорошо бы двойку из дневника изъять…

Хорошо бы в космос слетать ненадолго и открыть там мирок-другой…

Хорошо бы марки объемные раздобыть на зависть всем школьным коллекционерам…

А лучше всего заболеть ветрянкой дней этак на десять. Или гриппом. Да, да, гриппом — говорил же папа, что в школе на Западном поселке, где он директором, вспышка какой-то новой формы гриппа: не то А с плюсом, не то Б с минусом.

Или нет, не ветрянкой, не гриппом, а какой-нибудь такой болезнью, чтобы в школу нельзя, а на чердак можно и даже нужно, если хочешь поскорей выздороветь. Да, именно на чердак, потому что там, на чердаке…

— Гешка!.. ГЕШКА!.. ГЕШ-КА!!!

Вот теперь он услышал. Когда вся улица обернулась и посмотрела в его сторону.

Мама!

Запыхалась, покраснела. То ли от быстрой ходьбы, то ли от того, что неудобно ей бежать вслед и кричать так громко.

— Уже домой? Что-то рано.

— Нас отпустили, Анна Семеновна заболела… Ой, мам, я так есть хочу! — затараторил Гешка. — Бабушка уже сварила обед? На второе пельмени, да?

Отвлекающий маневр не удался.

— Что получил сегодня?

Гешка ничего не ответил, лишь потупился и тяжко вздохнул.

— Так! Ясно! Давай сюда! — Мама отобрала у него портфель, вытащила дневник. — Опять по русскому? Ну, Гешка, ну, Гешка!

— Придирается… — безнадежно проныл Гешка, не поднимая глаз. — Другим так ничего…

Но мама не слушала.

— А хламу-то, хламу!

Ее быстрые руки потрошили портфель. Полетели в урну шесть с половиной голубей, два недоеденных карандаша. Гешка встревожился. Сейчас она доберется, сейчас…

— А это что? — Мама извлекла из недр портфеля потрепанную книжицу со странного вида креслом на обложке.

Добралась!

— «Машина времени», писателя Герберта Уэллса. — Он судорожно сглотнул и добавил торопливо: — Не моя, Саньки Зубавина.

— Опять за фантастику! Дома запретили, так теперь на уроках читаешь? Все, больше ее до каникул не увидишь! — Мама положила книжку к себе в сумку.