Саша Чекалов - Подайте на хлебушек

Давайте подумаем: может быть, мы могли бы
все вместе отпор дать текущему грабежу?
Вокруг ведь – не люди, куда ни взгляни, а глыбы!

(Хотите уйти? И пожалуйста. Не держу.)

Да, этого, блин, не отнять… И охота много
всего предпринять! —
потому что… могли бы, ведь?

…Так, так, понемножку… Гляди-ка, спускает ногу
с той печки (мастак и плясать от неё!) медведь,

ещё бы: не так уж он неповоротлив, братцы…
он, как говорится, сестрицы, блин, Машу рвать
готов —
когда треск оседающих декораций
мешается с хором охотников
отнимать

да поздно

но… что-то ведь надо же делать вате —
набитой меж рамами… поздно ведь пить боржом…
поэтому —
ну же!
давайте ужé,
давайте

хотя бы всплакнём

перед новым-то грабежом

Моя неуёмная муза – совсем чевот
уныла сегодня… хотя и – вельми-понеже —
как тушью, тенями подводит черта живот,
тот самодостаточный символ пути Ганеши.

Я знаю, что сдохну, и ладно! Но мой итог —
не облачный некий чертог и не блики, прытки,
не то, что сулили нам, но… «Подожди чуток», —
уродливый кафель
(и пол – из такой же плитки),

как было и двадцать, и сорок ведь лет назад!
и будет – ещё… а не это, так, верно, новый
какой-нибудь мегабарак, где всегда висят
объявы, предъявы…
и холл – будто гроб сосновый.

Вагонка, вагонка… ряды позапрошлых ламп.
А в окнах решётки
(всегда они тут, на окнах!) —
и…
муза – любая! – ты, если сюда вошла б,
растаяла б тут же…
чтоб суть расплылась, намокнув.

Чтоб не было ясно, о чём я хочу сказать:
с таким пониманием – жить невозможно, братец.
Ты подлинно счастлив тут —
если, лихой казак,
не думаешь вовсе, а просто несёшься, тратясь ,

по этому злому пути, где туман, и лёд,
и ветер… и вновь себя в руки берёшь с утра ты!
Но сгинешь —
никто ни слезиночки не прольёт:
терятьбыло нечего… значит, и нет утраты.

Лишь данность. Такая вот… Кафель, и плитка, и
линолеум. (И – даже дура-консьержка ловко
в любой UTF переводит любой КОИ,
когда ей нужна современная кодировка.)

…Совсем я сегодня чевот и сердит, и зол,
и – непродуктивно критичен… и дидактичен…
но
путь бесконечен. Теряется в дымке взор.
И
глупо пытаться
чего-либо там достичь им.
…

зы
Ты скажешь, сестра, не пытаться ещё глупей?

Трусливее, я бы сказал. Не глупее. Тута
черты горизонта не видно среди степей…

и – разве ж мы можем её подвести ,
черту-то!
…

Гудит тайга… да не от ветра:
до неба пламя! – бередит
разрывы крон… а впереди
такая тьма встаёт ответно,
что ты, мой тигр, и цепеней,
а всё ж не жди… уж больно рыжи
все хвойно-лиственные крыши
на царстве пляшущих теней.

С одной да на другую – н-на! —
огонь сигает хищной векшей,
и… вспыхни сам:
не гнить же заживо!

…Как одуванчик, уж отцветший,
над пеплом выплывет луна
и… оживит чутóк пейзаж его.

Когда б вы знали, из какого хора —
холмов, деревьев, нежного укора
ночного ветра: что же, мол, вы не
уберегли, не справились, не спелись…
короче, из чего какой-то перец
варганит – на войне как на войне —
свою больную музыку (а чика
его по голове – мол, не кричи-ка —
во сне любовно гладит, будто ель —
какой-то старый гриб: по шляпке веткой)…
тогда бы вы к болезни этой редкой
и жалости не чувствовали б… Ей
от вас, однако, тоже ведь не надо
ни жалости, ни даже просто взгляда.
Она передаётся от одной
живой души – другой душе: награда
за живость… и достаточно. И рада.
И осенью пройдя – взойдёт весной!