Саша Чекалов - Подайте на хлебушек

Если беда неподдельна – о ней не пишут.

Кто не видел, как полистирол обсыпает кожи,
тот считает наивно, что все мы, друзья, похожи,
но – у голых людей,
если, скажем, попросишь встать их
из той россыпи – двух одинаковых электростатик
не найдёшь ни за что! На кого-то налипнет туча
этих маленьких шариков – нежно, почти летуче…
На другого же (или другую) – лишь пара крошек,
и…
тогда понимаешь:
ещё один месяц прожит.

Или год. Вот Сурен Айрапетович, вот Марина.
Их тела неприятно лоснятся от вазелина.
…Пальмы – пластик? И ладушки…
Светом вовсю зальём-ка —
отразят «волны моря» их (ну, пищевая плёнка).

У Марины – почти ничего на холёном теле,
а Сурен весь облеплен… но: «Сами же вы хотели,
чтобы стало понепринуждённей !» —
фотограф, ноя,
утешает… попутно фиксируя основное.

За окном нерешительный щебет каких-то птичек,
воздух тяжек и вязок. И тучи… Нам не достичь их.
К объективу вновь физиономия прикипела,
под софитами – то же: иллюзия, фрики, пена…

Кто не видел, как офисных на календарь снимают,
ничеготе не видели!
жизни они не знают! —
а тебе-то, братан, это шоу давно приелось,
но… давай, не тупи, оставайся на острие , лось:

нынче каждый пытается профит себе устроить.
Не устроишь —
дождёшься: отправишься жить в метро ведь!
…Мы похожи, друзья. Пара ножек – и ручек пара.
Всем нам хочется есть (и при этом не что попало).
Потому-то – Сурен и Марина…
И – берегись ты,
если в кадре не выйдут беспечными«серфингисты»!

…Верно, жиже сияния —
зоной застыть, облив нас…
Не дрожи же, казённый, в неверных руках, «олимпус».

Блог безмолвен, как ночь на селе, – обломайся, эго.
Даже пёс не забрешет во мгле, если нет хештега.
…Ну и дело! На каждом посту по замку повисло:
на идеологический кипиш – есть узость смысла…

Кто там пишет половнику каши – всё меньше, реже?
…И захочешь не скажешь: повсюду сплошные бреши;
где когда-то подписчики были – пучок, вязанка! —
нынче пыль поднимай… поднимая мосты у замка.

Всё застыло, смолой на последнем сухом полене.
На два тылаработать бы! – только… есть узы лени.
Не забрезжит и тени… а Оккама нож – хоть режь им,
хоть не режь, а в итоге по-прежнему мрак безбрежен.

Заварившие кашу давно стали горстью праха,
нам расхлёбывать, но… всё, что есть, – это цепи страха.
…Поезда? Вообще здесь не ходят. Перрон безжизнен.
Только ветер над полем… и ты – в никуда бежишь с ним

или… просто лежишь.
Нет ни клуба, ни сельсовета.
Ни еврея, ни грека.

И мы-все-умрём . За «это».

А скоро вновь пойдёт парад
по центру, тратящему денежки,
и много новеньких наград
нацепят юноши и девушки.

По телевизору пойдут
патриотические видео,
и поздравления пришлют
устало мировые лидеры.

Загнавшие себя в закут —
натёртыми качая холками,
по переулкам потекут
ракеты с танками (и хокками),
и – плат накинувши на рот
(полнó флажков: недаром розданных),
чуть в отдалении – народ
застынет, будто бедный родственник.

…Да, станет людям не до сна:
весь мирпокорно променяли на
войну, но… что?
Придётвесна .

(Пускай и вновь не для меня она.)

У ротонды на въезде в Белгород
вечно ветер… и вечно – нет
никакого резона бегать