Анатолий Гуртовой - Свистопляска. Il giardino della pancia

Вода упрямо бьёт о камень
Своей зелёною глазурью.
Её прохлада в сети манит,
А её воля пахнет дурью.

И красоты не умаляет
На котелке и руках гарь.
Теперь песок ей помогает —
Так делал дедушка мой встарь.

На душистой пасхе белая глазурь.
В этой дикой пляске вместо страсти – дурь.
В этот день весенний вместо пенья птиц
Слушаю я с ленью шум дождя. И ниц

Зелень свежих трав нехотя приляжет.
Праздною тоскою календарь намажет
Нам и всем гостям жующие лица.
Пасха – это повод поесть и напиться.

Чистым, сладким, тёплым смехом
Пришла уж вербная неделя.
Она семь дней пекла с успехом
Те паски, что мы за день съели.

А на четвёртый день лучистый
Гостил здесь милый господин.
Представился как Четверг Чистый,
Рассказывал много былин.

С волненьем, страстью, верой, лаской
Он нам с весною рассказал,
Что в край степной наш едет Пасха.
Царевны краше он не знал.

На день седьмой после двух дюжин
От гостя след уже простыл,
Да он и не был уже нужен —
К нам знатный праздник привалил.

По буйным, диким, сочным травам
Украинских степей
Пришла с вербовым опахалом,
И дождь идёт за ней.

С роскошной пёстрой свитою
И под церковный звон
Росой сладкой умытою
Пришла пасха в наш дом.

Я буду краской, а ты – будешь кистью.
Ты будешь солнцем, а я буду высью.
Ты будешь смехом, я буду печалью.
Я буду светом, а ты будешь далью.

Свет от огня, что пожирает уши.
Звук, что обжигает души.
Взгляд, что обнажает мысли.
Стук надорванной сердечной мышцы.

Маленькие шажочки – вслух до последней точки.
Кратенькие снежочки – мелом на чёрной стене.
Маленькие шажочки делать мне в одиночку
К небесам по цепочке от ядра Земли.

Глаза все проглядела,
Все ногти стёрла в грязь.
Решила быть смелой? —
В чистилище слазь.

Пыль твоей кожей стала второй,
Сахаром съедены зубы.
Музыку глушит шум световой.
Гарь от дороги ложится на губы.

Стопы стёрты о город пустой.
Взглядами облеплена пространно,
Как в шарфик. Свет звёзд бесконечно густой
Кутает бездна мирок наш туманный.

Ломать руки о холод небес?
Закопать солнце в мокрый песок?
С утра приснилось, что воскрес
Диск солнца, озарив восток.

Небо съедает глаза,
Полные ночных грёз.
Скоро будет гроза.
Как незаданный вопрос,

Взъерошит пыль на дороге,
Сама что под ноги ложится.
Идти суждено здесь немногим,
И там несложно забыться

Беззаветным созерцаньем
Безграничного пространства.
Её глаза полны желаний,
Которым суждено сбываться.

Считал складки в облаках.
В бога так безбожно верил
И не верил в страх.

Он ходил здесь, между нами,
И сейчас идёт.
Звон раскрошится шагами,
Воздух разольётся в лёд.

Выставка дефектных лиц,
Пантеон нелепых судеб.
С пряжи выдернутых спиц
Мы затрагивать не будем.

Мне надоело жить в коробке.
Хватит плясать взаперти, в клетке.
Я не могу быть книжкой в стопке.
Минутой радости в таблетке.

Я – один из миллиардов потребителей фастфуда,
Телевизионных зрителей, клиентов супермаркетов и банков.
Как все одеваюсь и как все зануда,
А жалко!

Ведь встречается в речной тине серебро
И люди, способные идти не за ленью, а за волей вперёд.
Но таким человеком, увы, я не являюсь давно.
Человеком, который не врёт.

Нежный трепет при слове «Мэнсон»,
Тихий лепет и желанье раздеться.
Словно с плеч свалить обузу…
Солнце цвета мякоти арбуза.

Взгляд, не делающий одолженья.
В кухне пахнет песочным печеньем.
Минус шесть, и на улицах снег.
Я пока эксклюзив – не для всех.