Анатолий Гуртовой - Свистопляска. Il giardino della pancia

Серое небо всё в белом сиянье.
Солнце в лучистом своём одеянье.
Зайцем капризным блик прячет на стол.
В шарик из грусти фруктовый укол.

Серое небо прольётся росою.
Тучей дождливой я свет не закрою.
Бьются в стекло хрусталём звонким капли…
Жить! Улыбаться! Плясать и бить бакли!

Серое небо всё в белом сиянье.
Жизнь без оглядки – лишь в ней обаянье.

В волшебном мире – Забугорье —
Жил наш герой – дурак.
Сегодня вечером на нём
Висел отличный фрак.

Мадамов в платье с декольте
Под ручки он водил.
Ночью – текилу, а латте
С утра обычно пил.

И кудри чем-то натирал,
Они блестели воском.
Себя духами обливал,
Но выглядел неброско.

Физиономией, умом,
Фантазией, талантом
Хвастаться было не резон,
Но он держался франтом.

Показывать он так любил
Всю ширину своей натуры,
Но так жлоблив и скуп так был,
Что видишь – верит, значит – дура.

В том дивном царстве Забугром
Был круг людей – элита.
Дурак там был что солнце нем,
Элита – его свита.

Осознание своей порочности.
Степень качества, степень прочности.
Запах радости. Осязание.
Много мощности – от незнания.

Запах весеннего ливня,
Шелест промокшей травы.
Чай, лучше кофе в гостиной,
За окном – капель стопы.

Песня весеннего ливня,
Мокрые пряди волос.
В тёплый плед кутаться мирно,
Наружу высунув нос.

Стук о стекло – это град,
Больно фруктовому цвету.
Завтра – военный парад:
Дань непришедшему лету.

Запах весеннего ливня.
Серый умытый асфальт.
Чай лучше кофе в гостиной.
Двое: сопрано и альт.

Случилось затмение.
Сломалось печенье,
Подкрепляемое существованием
реликтового излучения.
Первое января. Сингулярное состояние:
Повышенная чувствительность,
рассеянное внимание.
Толика временного офигения.
Я поняла своё предназначение.
И до кондиции полного отупения
Я знаю закон о телах и их трении.

Мокрые крылья диких птиц
Как щёки моряков, их жён и матерей.
Как отражение их уставших лиц
В солёной воде морей.

В солёной воде теплей,
Когда совсем грустно и сухо внутри.
И голос звучит веселей
Напротив открытой двери.

На, я не против, бери
Всю радость, доброту и отчаянье.
И свежесть мою скури,
Что приняли за красоту нечаянно.

Расслабленно и легко
Из волос убираю ветки.
Пошли, здесь недалеко —
Они снова поют в беседке.

Всё рассыпано, всё сожжено.
Растворилось. И порвано в клочья.
Видно месяц в колодце и дно.
И ты знаешь, как ставить точки.

Нет надежды: ты знаешь точно,
Где твой путь, где чёрт знает что.
Сладких снов и спокойной ночи!
Всё рассыпалось, всё сожжено.

Тишина лучше, тоньше музыки,
А объятья приятнее слов.
Но молчанья порой недостаточно,
А речей слишком много порой.

Крылья морских птиц – мокрые и солёные,
Как щёки моряков, их жён и матерей —
Размыло на куски сомнения картонные,
Смололо на пески ветров, гимнов, снастей.

Легко жить рядом, доверяя сон
Тому, кто не любил, но долго (часто) был влюблён,
Тому, кто верит в завтра и сейчас
И за собой закручивает газ.

По запаху и голосу небесный
Поток сказал: «Беги, скорей беги!»
А я и так бежала, если честно,
Подальше от чужой мокрой наги.

Пошли дожди, закончилось лето.
Возьми у меня немножко света!
Бери! Бери!
Я мало спала сегодня ночью,
Зато теперь я знаю точно:
Мне больше не нужно
Такой любви.
Такой любви. Зачем она мне?

Атом эйфории,
Губы Палагеи,
Завтрак космонавта,
Рваная русалка.

Шуба для кентавра,
Щупальце ромашки,
Жареный картофель,
Тюбик из-под крема.

Мраморный подшипник,
Игроки «Динамо».
Батареи топят.
Я хочу в «Виа-гру».