Анатолий Гуртовой - Свистопляска. Il giardino della pancia

Из холодильника подуло мертвечиной,
Но мертвечина нынче не беда.
Затоптана плешивеньким мужчиной,
Что ездит без покрышек и руля.

Воспитаны голодные порывы:
От плоти не осталось и следа.
Какая речь о вкусе, когда рыло
Измазала животная слюна?

Мы любим замороженные трупы
С заботой аккуратно нарезать.
Кто не отведал свеженького супа,
Не вправе жить, не вправе умирать.

Привязаны мы к этим трупам цепью,
Прикованы к моторчику иглой,
Рефлекс отлажен публицисткой плетью,
Оправдан полит. Кабалой.

Мы, жадно пожирая мертвечину,
Мертвеем понемногу изнутри.
В норме вещей не понимать причину.
Падаем в грязь. Из нас растут цветы.

Маски стёрли лица.
И угораздило ж влюбиться…
Так что теперь, упиться?
Давайте веселиться!

Герой ярче актёра,
К чему же эта ссора?
Ты кадр и умора
В костюме паникёра.

Без грима на арену
Уж точно не пойдём.
К чему же эти сцены?
Зачем этот дурдом?

Я с закрытыми глазами
Завязал здесь всё узлами.
Развязать потом не смог,
Мне помог мой носорог.

Своим очень острым рогом
Всё разрезал за порогом,
А потом пошёл опять
С носорогами гулять.

Как сердце в груди может радостно биться,
Тогда как любимого рядышком нет?
Как могут глаза мне его позабыться?
Он там, среди волн, он увидит весь свет.

Блуждающий взгляд и искра удивленья.
Навеки он в сердце моём.
Ночных и дневных снов на протяжении
Он так далеко. Но мы вместе, вдвоём.

Средь моря, поддавшись свирепым теченьям,
Под вспышками молний – громовой звон.
Ночных и дневных снов на протяжении
Он так далеко. Но мы вместе, вдвоём.

Если я солнцем когда-нибудь стану,
Небо моё – это ты.
Сладкой, божественной, мягкою манною
Заполонил все мечты,
Мысли мои, вожделенья, желания,
Как внеземные лучи,
Будут нас греть теплотой безымянною.
Просто я, просто ты.
Просто мы.

Куда, куда меня ведут
Эмоции и чувства?
Ведь обрастаю я жирком,
Жирком, а не искусством!

Некто с жгучими глазами
И со светлой головою —
Где же он? Ведь не со мною!

Некто с нежными губами,
Некто с вкусными щеками,
Некто с сладкой, мягкой кожей —
В сей момент где быть он может?

Некто на голову выше,
В такт моим он лёгким дышит…

Я желаю, но не смею,
Обожаю, но робею.
Лицо пряча и краснея,
Отвлекаю палкой сон.

Прошло время – не жалею,
Но боюсь, что не успею
Страх свой бросить за балкон.

Спирт, снотворное и вата.
Мне уютнее палата,
Чем мой тёплый отчий дом.

Суетлива и богата.
Только б отучить от мата,
Заглушить безумный дикий звон.

Ранка, что не режет, не печёт,
Но излечена не будет тоже.
Я – душа, что вечно врёт.
Тот, кто врёт, – лечить не может.

Язва, что не колит, не болит
И не делает меня сильнее.
Неужели я имею вид,
Будто висну прям на каждой шее?

Пёрышко с голубьего хвоста.
Уголёк истлевшего моста.
Ветка сок хранит лишь для листа,
Чтобы он укрыл её от туч.

Человек с глазами из огня,
Но ему совсем не до меня.
Рядом с ним я тень, я тьма.
Темнота, а он – волшебный луч.

Шляпа, что идёт мне и смешит,
И живот от хохота болит.
Рот смеётся, совесть крепко спит,
Потому что смысла нету в ней.

Уникальная возможность – и для всех
От жары укутываться в мех.
Лучше, чем борьба – только побег.
Проще, когда сладко, но соврём.

Серое небо пледом ложится
На ступни ног и черепицу.
Трещинки света меж прядями туч.
Кожу щекочет смеющийся луч.