Петр Чейгин: Предисловие к слову

Как жизнь твоя поёт с немым глаголом
на срезе вод балтийских ежедневных?
А лимузин с татарственным монголом
везёт кульки опят из далей бренных.

Везёт грехи старух и струны чаек.
Мой том чудесный, смертию забытый…
Стрекучий ветер сетью попрошаек
колени сводит Греции с пиитом.

1.
Насыпь мелких голосов,
лука выкрики на грядке
липкой палкой мёртвых снов,
перепонками часов
погружают день в порядок.

Вагнер так и говорит,
что меняю я морозы,
кивер не в размер пошит,
у орудий бледный вид,
и вдова бракует слёзы.

Небо так не говорит.
Ветер в скобках рвёт подтяжки
и в закладки не спешит.
Стих мой в лоскутах лежит
у афинского портняжки.

2.
Кроет кот свой коробок
светлым воздухом Востока,
образуя назубок
мускул Невского истока.

Порывает с ночью рачьей
и уходит под вопрос
с коченеющей собачкой
меж подножками берёз.

1.
Ты соловью безземелья
не скажешь, что он – не родной.
Изжогой чухонских цепей
не наполнишь подсохшее небо
и море в угаре.
Течку берёз
пчеловод соберёт до одной,
свяжет в корону
в журнале о спящем Граале.

Кровно посеянный Бог разберёт
и на кухне сошьёт нам компот.
От канонерок прибудут
со дна Петергофа костры.
Ты не гневи перламутр
и полдень бери в оборот.
Глаза от вранья
пересохли у младшей сестры.

Течку полей
распевала, цедила сестра.
Ты искушение ввёл в логарифм
и забыл на прилавке.
Плёткою, что ли,
от вышегоряще костра
руку ожгло
моей ненаглядной золовке.

2.
Не выжимала детей
и резала голос в садах.
Пепел роняя на воды
и клёкот смороды.
Ветрена стрелка
в твоих пешеходных часах,
профили скал
вырезая нездешней породы.

Послевоенной деревни
мины ютятся в кустах.
Мы не проклюнулись,
финны не пропили пашню.
Голод на тётке повис,
а та на усах
спелого воина
мутной газеты вчерашней.

Сорок восьмого подмога
комнату жмыхом забьёт.
Изрешетит воробьями
военного слоя…
Век разомкну
и Афина копьём разовьёт
пришлого неба суставы
на скатерть героя.

Шипящих кузница и плётка очевидца —
трофеи полумрака лодки броской.
Уверь меня, колодезная птица,
что дотянусь я до твоей коляски.

Водою боязливой не сомкнусь.
Поднимется рассудок до ветвей
зеркал полярных, где не правит кость
фантомной страсти старости твоей.

Ты, золотая вдова,
гренками мая делись.
Твой огонь пьёт сова,
её окормляет кис.

Не наводи глаза
лёгких паучьих драм.
Что мне поёт роса?
Слова сказать не дам.