Лев Халиф - ЦДЛ

«Да я и так неблизкий свет каждый день отмахиваю. Свое отшагал… – И на Луну, где американцы гуляют, уставился. – У-у-у! Как жрать хочется!»

Птичье личико и руки за спину. Миролюбивый голубь. О, если бы летал всяк, кто с недержанием кишок, как этот голубок. С точки зрения которого все мы пресмыкающиеся. Шапки… От одного ли холода мы их носим?

И этот легок на помине. Тоже ручками бьет – наверх хочет.

И тот легок на подъем. Боже, как же легко дерьмо всплывает!

И следующий далеко залетел, хоть и пресмыкался, как последний гад ползучий.

Все летящее плюет на нас с высоких задниц. Вертикаль летящая и горизонталь ползущая… Где-то же сходятся их плевки!

А вот и по земле ступающий – ничего-то себе за душой. И этот еще недопроизошел. И тот – тоже лишь в пути – к человеку. Да и следующий – запаздывает.

А вот и сам человек. Но еще не догадавшийся об этом. Но отлично понявший, как трудно им быть. Но тянет, тянет его в человеческое общество.

Ау! Где ты, человеческое общество? Откликнись!

Но откликается только сосед за бетонной стеной, хоть и дюже сознательный, а туда же. Вернее, сюда же с камнем на шее да на лубянское дно.

Ему тоже невмочь – в этом каменном веке стал отрастать атавизм проклятый. Непомерно развитый копчик угрожает снова вернуться хвостом. Тысячелетние эволюции человеческого рода… Да уже сейчас наш любой партийный товарищ в состоянии смахнуть их концом своего невероятно гибкого позвоночника. И даже на четвереньки ему не надобно становиться. Обезьяны с дерев попадают от зависти, если увидят, как он искусно метет им.

Вот сейчас он ввалится ко мне в камеру и скажет свою сакраментальную фразу: «Усе человеческое засунь себе, знаешь куда? – Под хвост! Понял?»…

Да еще не вырос, гражданин начальник.

«Вот и будешь сидеть, покуда не вырастет».

Да ведь надо ж еще научиться владеть им. Боже, сколько же мне предстоит здесь сидеть! Да и где гарантия, что он вырастет и я не загнусь бесхвостым? Это ж тоже своего рода талант, только сзади.

ЦДЛ. Вероника Тушнова поймала зверя пушного. Марка Соболя. Тоже поэта. И сына хорошего и тоже расстрелянного писателя (правда, тут он сам себе расстрел устроил). Соболь… Сама фамилия просит выстрела. А посему поэты здесь, как правило, берут псевдонимы погорше. Беспрозванный, Беспомощный, Бездарный (нет, так далеко еше не заходят), Бедный, Голодный, Горький… И лишь один Артем Веселый. Который, естественно, кончил невесело – расстреляли.

Очень уж контрастировал с горькими, бедными и голодными.

…Белый, Черный, Беспросветный… Да тоже кончили не ахти как.

Никак не спасала их ущербность их нового имени, как бы говорящего, что хуже некуда.

…Белого – очернили. Белых у нас не любят. Черного – не отмыли. Как ни старались. У нас очень светлый читатель. И его каждый раз боятся запачкать. Да и меню у него также сплошь диетическое, будто поносом страдает вот уже свыше полсотни лет.

Беспрозванный – таким и остался. Даже имя из памяти исчезло. А уж отчество и подавно. Хотя поэты здесь почему-то всегда пишутся без отчества.

Может, это намек на то, что и отечества им не хватает.

Михаил Голодный, всю жизнь боявшийся переходить улицу вброд – много плавает там всего, – таки попал под автомобиль на Ленинградском шоссе. Между прочим, под личный Симонова, так сказать, коллеги. За ним, хитроносым, шофер торопился.

Ну, Бедный, он и есть бедный Придворов. «Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты…» А пошел бы, Демьян… Да уж ладно – все равно уберет цензура.

Горького накормили, что называется, той же конфеткой.

Вот Дракохруст и Павел Беспощадный… Эти вроде пооптимистичней себе вывески отхватили.

Ну, Павел, он по-прежнему беспощаден к читателю – так пишет, хоть стой, хоть падай. И даже букварь не читай посреди счастливого детства. А если читал, то алфавит забудь!

А Дракохруст, тот уже не пишет, а только на машинке стучит… указательным пальцем.

Вот Казимир Лисовский, живущий на Оби в Новосибирске, тот еще пишет. Всю Обь обессмертил – «Обь, тоску угробь! Обь, твою муть воспевать не устану я…».

Так что тут мы можем и Демьяну досказать недостающую фразу:

«Демьян, Демьян, Обь же твою муть!»

ЦДЛ.

«И Терек прыгает, как львица с косматой гривой на хребте…» И хотя у львицы отродясь не бывало гривы, все одно красиво. Вот «с винцом в груди и жаждой мести…» – это похуже. Все же классик. Мог бы и почистить перышко, – дружески беседуем с зарубежным литературоведом, в знак протеста там у себя изучающим только чужих поэтов. Хотя настоящие поэты конечно же человечеству не чужие.